Удар

Длинный – главный герой этого свитка - родился во времена императора Августа Цезаря. С республикой – слава Богам! – покончили ещё во времена Гая Юлия Цезаря, коему Август приходился внучатым племянником. Правда при этом заговорщики покончили и с Цезарем. Сила империи была тогда велика, а просторы, над которыми гордо реяли римские орлы - необъятны. Однако на северных границах уже сражались между собой племена варваров, впоследствии подчинивших Рим – больше, чем просто город, и больше, чем просто государство. Городов в Европе и тогда было много, как собак нерезаных, но что нам за дело до каких-то городищ, когда был только один Город, в который рвались миллионы сердец. И вот в 753 год от основания Рима на окраине небогатого района Города родился Длинный. И мало кто услышал первый крик малыша – мать, повитуха, да пара рабов. Остальная огромная территория под сенью римских орлов пропустила сей факт мимо своих ушей. Великое суждено заметить, только пройдя длинный путь и обретя историческую перспективу.

Первое, что он помнил – руки матери, огромные, как океан, тёплые, как шерстяное одеяло и пахнущее чем-то волшебным, сладким. Мама – это бог! Мама – это всё хорошее! Мама – это жизнь! Мама! Отец был больше, сильнее и пах резко. Когда Длинному ещё было очень мало годков, он начал пить и пить по-взрослому, так что к запаху пота стал примешиваться отвратительный запах дешевого вина, а иногда и блевотины. Сначала отец продал свою лавку, потом рабов, потом умер то ли от вина, то ли в пьяной драке – мама никогда не говорила об этом.

И так счастливое детство незаметно стало детсвом суровым, Уместен анекдот, близкий к реальности. Одного плебея спросили:

- Кто научил вас делать сразу несколько дел, подобно великому Цезарю?

- Моя мать, простая плебейка, - ответил тот. - Она ухитрялась стоять одновременно в пяти-семи очередях!

Длинный помнил эти очереди, бесконечные и унизительные очереди за хлебом.

I. Рим слезам не верит

В империи много городов, но когда говорят «город» всегда имеют в виду только один, великий и непобедимый Рим – это целый мир столь же манящий, как всякие сказки про рай и загробную жизнь. Не многие в империи были в городе, а их тех, кто был – не многие вернулись домой, чтобы рассказать о его диковинах. Длинному повезло – он родился в городе, а значит уже при рождении попал в вожделенное меньшинство римских граждан.

Родился Длинный в инсулле на одном из многочисленных перекрестков бедного района – это шестиэтажное здание на годы детства стало местом войны и мира. Дети жестоки, а римские дети жестоки особенно, всякий недостаток высмеивается, если ты дылда – будь добр драться в два раза чаще окружающих. Длинный с детства насмотрелся на пьянство, разврат, драки, поножовщину и убийства. Да что говорить – на их перекрестке однажды зарезали сенатора. Говорят, случайно, но мы же понимаем, что в мире и в Риме ничего случайного не бывает. Всё – из-за денег. Звон сестерциев (а ещё лучше динариев – это целых четыре сестерция) манит многих, а заветных кружочков на всех не хватает.

Родился маленький человечек, которому было суждено изменить историю, в консульство Гая Юлия Цезаря Випсаниана - римский военачальник, внук и приёмный сын Октавиана Августа, консул первого года н.э., один из наиболее вероятных наследников власти Августа, римский военачальник и Луция Эмилия Лепида Павла - был женат на внучке Октавиана Юлии, консульские обязанности исполнял в одиночку, поскольку Гай находился в армянском походе, где будет ранен копьем предателя Аддуя, рана окажется серьёзной, и Гай сложит с себя все полномочия и отправится в Рим, но в феврале четвертого года н.э. он скончается в ликийском городе Лимира.

Город – это настоящий муравейник, в котором живут, любят, рожают, старятся и умирают более миллиона человек. Второй Рим – это город статуй. Сколько их? Да ни один римлянин не скажет, но любой при наличии денег поставит статую в собственном доме или в общественном месте. А ещё Рим – это город бань, из которых общественных насчитывалось более 800 и почти столько же частных. В настоящей терме оборудованы следующие помещения: Аодитриум – продолговатая комната, раздевальня со сводным потолком; Тепидариум - теплая голубокупольная комната с бассейнами, ваннами и душем, выложенная мрамором; Фриджидариум – такая же комната, но холодная. Бани были больше, чем просто помывочными, при них обязательно имелись массажные комнаты, огромные залы для гимнастических занятий, выступлений поэтов и музыкантов, и даже библиотеки и сады. В правление благословенного Августа – да продлит Всемогущий Юпитер ему годы! – в городе возвели 170 терм. Некоторые из них были настоящими дворцами и городками, например, знаменитый терм Каракалла занимал площадь в 12 гектаров и вмещал 2300 человек. Что уж говорить об императорской бане - мозаика на полу, мраморные бассейны, фонтаны, золотая и серебряная мебель, великолепные скульптуры. Вода в терму подавалась по серебряным трубам. Термы топились древесным углем, дровами или нефтью, а еще так называемыми бездымными дровами, смачиваемыми в отстое оливкового масла. «Наши бани накаляются так, как будто кругом пожар!» – как-то сказал один центурион. Эту крылатую фразу украл вечно морализирующий философ Сенека, который сам особой моралью не отличался.

Едва ранним утром бой барабанов или звон колокольчиков извещал об открытии того или иного терма, как тут же многие окрестные римляне устремлялись туда. Плата за вход была не высокой – издержки покрывала императорская казна, а детей вообще пускали бесплатно (в праздники такое позволялось и взрослым).

Целыми днями проводила в банях римская знать: в занятиях гимнастикой, упражнениях владения мечом, играх в гарпастум, в переводе «игра маленьким мячом», она сродни комбинации современных футбола и регби и довольно жестокая - шею владеющего мячом игрока соперники могли и открутить. Римские мальчишки играли в гарпастум на улицах. Сладкоголосый Цицерон описал одно судебное дело, в котором мужчина был убит при бритье из-за того, что в брадобрея попал мяч. Есть что обсудить в банях! И всю эту кипучую жизнь сопровождали популярные банные процедуры: сотни банщиков, массажистов, мозольщиков натирали тела лебяжьим пухом, очищали кожу деревянными скребками, растирали их бальзамами и ароматическими маслами и избавляли от мозолей, а также разминали мускулы.

«Брошу я мяч и с Марсова поля направлюсь в баню» – вырвалось из уст греческого поэта Горация. Например, можно направиться в виденный издалека терм Агриппы - самый первый в Риме. Перед входом в него стояла статуя чистящего свое тело скребком юного атлета Апоксиомена. Бассейны тут выложены были таким прекрасным мрамором, отмечал Сенека, какой редко встречался даже в храмах.

«Баня, любовь и радость – до смерти мы вместе» – эпитафия на каменной плите неизвестного римлянина. И то верно, ведь жизнь римлян немыслима без бани-терма. Метко подметил Сенека: жалким бедняком считал себя тот, у кого на стенах бани не сверкает драгоценный мрамор и вода не льется из серебряных кранов.

Длинный на всю жизнь запомнил этот день. Он пытался забыть его, но не мог. И вот опять прошлое напомнило о себе.

- О Боги! Опять эти знаки. Прочь! Прочь отсюда! - гадалка взвилась и стала что-то энергично кричать на тарабарском языке своим рабам. Те быстро свернули палатку, как будто её на базаре никогда и не было. Она напомнила ему другую гадалку или эту же, только значительно младше…

- Чего это с ней?

Длинный не ответил, как вспышка обычное людское торжище прорезала совсем другая картина. Его мать, красивая и добрая и противная гадалка с бородавкой на щеке, он боялся незнакомой шумной тетки и не хотел показывать ей свою ладошку, но мама взяла его ручку в свою и он успокоился. А потом даже под слоем пудры гадалка побелела и прошептала…

- Он убьет бога!

И не смотря на предложенное щедрое вознаграждение, больше ничего не сказала тогда (впрочем, от сестерциев не отказалась). Мама заплакала и долго целовала его, буквально умыла своими слезами. Он тоже хотел заплакать, но больше всего он хотел взять камень и запустить в спину той злой тетки, что расстроила его маму. Тогда он ничего не понял. Бред какой-то. Но слова засели где-то в глубине его пропаленной солнцем и натертой шлемом головы. И как-то раз ночью он проснулся и прошептал: «Я убью Бога!» Как человек военный Длинный решил узнать, когда и при каких обстоятельствах он это сделает, но не было разведчиков, которым он мог бы задать соответствующие вопросы. Отряды разведчиков не заглядывают за горизонт грядущего. А гадалки, они такие пугливые – увидят его ладонь и бледнеют и причитают, как будто он носитель смертельной и заразной болезни.

II. Мозоли

Все несчастья начались с них. И как всегда беды явились незваными и никакие жрецы их по знакам не предугадали, ни по полёту птиц, ни по внутренностям убиенных животных. Ненастья выглядели как радость, прикинувшись фортуной они проползли в мою судьбу. А после случившегося мозоли зажили уже своей жизнь в байках и историях – это уже не мои истории, а истории про меня. Шлейф за мной, мной не контролируемый. В какую бы дыру меня ни занесло, всегда рядом смешки Длинный – это тот, что пострадал из-за мозолей.

Не помню когда и при каких обстоятельствах я услышал занятную историю о евнухах в термах. В памяти лишь суть зацепилась. У евнухов не бывает мозолей. У них если ремешок сандалий натирает, так уж до потертостей. До мяса. Такая вот анатомия. Нет яиц – нет мозолей. Помню, что тогда я смеялся над сим фактом. Естественно у меня были мозоли и в бане от них избавляли специально обученные люди.

Много зим спустя мозоли меня и нашли. Я стоял в оцеплении одного очень важного объекта – то ли гарема, то ли дорогущего публичного дома, куда простому легионеру путь заказан. Вот я и охранял молодых дам от сладострастных лиходеев. В обозначенные часы было приказано евнухов пускать и выпускать, принца варварского пускать и выпускать, а больше никого – так звучали указания центуриона. Вот я и блюл. Евнух раз, евнух два, евнух… стоп, а чего это у него на пальце большом? Мозоль? Ах ты мошенник, мимо меня не проскользнешь! И не проскользнул. Взял я довольно субтильного юношу за тогу и отвел под белы рученьки к центуриону. И доложил:

- Вот нарядился евнухом, да прокололся, у них же мозолей нет, а у этого вон, на пальце, смотрите…

И тут у центуриона лицо как вытянется!

- Длинный, отпусти сейчас же, это же …! – и начальник сказал имя, которое лучше не произносить всуе при подобных не фартовых обстоятельствах.

Ну откуда мне было знать этого родовитого отпрыска в лицо? И главное не так его расстроило, что он в гарем восточный не попал, как причина его маскировку открывшая. Погорел из-за мозолей! Анекдот достойный пера Овидия.

Сначала я оправдывался, потом я кричал о своей невиновности, потом доказывал, что действовал по уставу, но чем выше я возводил вокруг себя защитный частокол из кольев логики, тем больше поленьев попадала в костре острот насмешников. Тогда я начал пить и отдаюсь сему греху до сих пор. А пить легионеру можно. При наличии хорошего здоровья и отсутствии иллюзий о повышении.

Лучше бы я оракула не спрашивал. Но спросил. И получил дополнительный груз, который не преминул утопить в вине.

«Ты поможешь изменить мир и будешь за это забыт» - вот его слова.

А потом Длинный пошел к очередному предсказателю и тот долго смотрел в его ладонь, потом затрясся и убежал. А когда Длинный догнал его и приставленным мечом у горло настоял на ответе, тот весь белый и в испарине сказал страшные слова:

- Ты убьешь бога!

Длинный отпустил этого духовидца, тот побежал по улице и поскользнулся на выброшенных из окна нечистотах и больно ударился спиной о мостовую. Вот ведь уродец, даже не знает, где сам упадет, а другим судьбу пророчит…

Много зим и много лет минуло. Длинный перевелся на Восток и дослужился до звания центуриона. К ним в лагерь приблудился голодный и грязный греческий философ Платон. Он мог ругаться на восьми языках, знал смешные истории на все случаи жизни и мог выпить кувшин вина зараз. Такие таланты легионеры оценили. Им было скучно в Иерусалиме – городе, позабытом римскими богами.

- А чего тебя назвали Платоном - родители увлекались философией? - спросил легионер Плешивый, он мог орехи пальцами колоть и был сильно волосат, как на голове, так и на груди.

- Или философами?

- Ты, случаем, сам не заднепроходный? – шутили бойцы.

- Меня зачали под платаном, - гордо заявил Платон и выпятил худую грудь.

К его чести он мог два часа доказывать, что женщину лучше удовлетворять в рот, потом за два чача он опровергал эту галиматью и доказывал, что только в передок её надо иметь, а затем за два часа разбивал и это утверждение и обосновывал, что по-настоящему насладиться женщиной можно только анально. Так и прижился Платон среди них. Ел он мало, ну, а если хотел выпить вина, то смешил солдат просто до колик, до слез, до хохота под скамейками. Только по утрам, когда ещё никто ему вина не наливал, Платон сумрачно рассуждал о бренности бытия и мире страданий, а мог и богов присовокупить.

В одном из веселых домов со шлюхами.

- Тебе не нравится это соблазнительное тело? – подбивал Платона на диалог Плешивый.

Сидевшая на его коленях проститутка приняла еще более призывную позу.

- Она не более чем сонм корпускул. Пифагор называл мельчайшие частицы, из которых мы состоим атомами. Это облако атомов.

- Но, согласись, прекрасное облако атомов. Слушай, облако, может мне не платить тебе за услады, ты же облако? – Плешивый ухватился за упругую титьку знойной прелестницы.

- Да я призову всех богов, чтобы они тебя прокляли. Или ударю вот этой чашей вина! – женщина была фактуристая и сильно ударить могла.

- Слушай, Платон, кончай тут философию. Мы отдыхаем. А ты бросаешь в массы непонятные слова. Придумал какой-то сонм корпускул.

- Это не я придумал.

- Не важно. Брось развращать нашу палатку. Тут и так обряды никто не соблюдает. Я даже сомневаюсь, что кто-то еще верит в Юпитера.

- Я точно не верю. Богов вообще нет. Так сказал Эпикур.

- Выпей вина, давай, давай, по глоточку выцеди это облако атомов и Эпикур с прочей премудростью тебе будет не брат.

Всеобщий смех. Как говорится, театр уехал, а клоуны остались. А ещё говорят, кто в легионе служил, тот в театре не смеется.

В другом кабаке им начал вещать за жизнь неприятный и бедно одетый старикашка. История была про иудеев, которые спаслись от египетского фараона. В общем, провинциальные дела.

- …и тогда море расступилось и они прошли аки посуху.

- Старикан, ты ври да не завирайся. Какое там море? Болото. Утонуть, конечно, в нем можно, тем более, если под ноги не смотреть. Но моря там нет. Иудеи вышли из Египта через болота. А если ты будешь и дальше здесь сказки рассказывать, то оплатишь всем вино.

Старикан замолчал быстрее, нежели от угрозы отрубить ему голову. То ли жаден был, то ли денег у него совсем не было. Но потом не сдержался и съязвил:

- А всё-таки море расступилось пред ними!

- Ага, море… там болото, просто болото. На колесницах туда ехать - верх стратегического мастерства, они бы и без ветра застряли, а уж если ветер с моря, то тут только за хвосты у коней и держись. Обычная военная история из разряда «обосрались по полной программе».

- А как же божественное вмешательство?

- Ну, предположим, этот их еврейский бог дул на море, чтобы насолить египтянам. Но тогда скажи, почему наши легионы сейчас стоят в Иерусалиме? Чего на нас никто не дул, а?

И снова проститутки и вино, вино и проститутки. А что ещё делать легионерам в римскими богами забытом городе Иерусалиме? Очередная славная история, военная, разумеется.

- Как-то раз мы выходим из лагеря в полном боевом. Враг у ворот, можно сказать, а тут эфиоп прямо по курсу, кожа чёрная, что сажа в жаровне. Изрубили мы его, - делился воспоминаниями Хромой, на самом деле он был скороходом и никто не мог догнать его на марше.

- За что?

- Так примета плохая, перед боем эфиопа встретить. Вот мы его и не встретили, можно сказать.

- Какой-то ты чернист.

- А вот я знавал одного эфиопа, так тот с одного удара стол разваливал, - заметил Плешивый.

- И что?

- Стол вот такой как этот не каждый развалит. Вот я развалю.

- Так по твоему выходит, что если кто стол с удара разломает, то это человек, ну а тот, кому это не под силу, уже и нет?

- Недостаточно человек! – воздел палец в потолок Плешивый, а потом стал тискать очередную фактурную прелестницу, потому что щупать женщин гораздо интереснее, чем философствовать.

- Ты выходит столист.

- А ты кто такой?

- Он софист, стол разломать не может, Солнце сколько его ни красит на маршах, а рожа - всё белее козьего молока и хоть десять лет этот стол дубасить будет, все равно мы на нем еще выпьем.

- Ого, к нам пришёл мозолист.

- Мозолист, за это надо выпить!

- Выпьем! – у Длинного сегодня было хорошее настроение, ему опять приснилось, что он наносит удар. Тот самый удар.

Тот же бордель, те же легионеры.

- Точно тебе говорю! Львы боятся петухов. Так у Аристотеля написано! – раздухарился Платон.

- Любишь ты забивать себе голову всякими греками.

- Бродячий цирк! – стукнул по столу Длинный.

- Какой еще цирк?

- К нам приехал цирк, в нем есть лев, а петуха мы возьмем здесь.

- Это же мой петух! – возопил хозяин дома гостеприимства.

- Хорошо, купим.

- Другое дело.

Ватага слегка пьяных вояк потащила петуха в цирк, и пока они перемещались от одной таверны до другой, компания всё увеличилась и хмелела.

Наконец добрались до цирка и вошли в него, как меч в сено. Никто не может не пустить кучу пьяных легионеров туда, куда они намереваются забуриться. И кому ты будешь жаловаться на римских легионеров во главе с центурионом, а? Ты что ли бессмертный? Длинный закинул в клетку со львом петуха. Тот недолго трепыхался – пасть льва сделала своё дело - капельки крови забрызгали первые ряды пьяных в стельку зрителей, тогда как последние ничего не могли разглядеть и спрашивали: «Ну, кто кого?»

- И чтобы мне впредь байками Аристотеля наслаждаться вином не мешали!

- Но ведь это не доказательство того, что львы не боятся петухов! – не согласился Платон.

- Вот эти перья, - Длинный схватил парочку, - и вот эта кровь не доказательства? Ты не только глуп, но и слеп.

- Льву просто некуда было бежать… - но Платону не дал договорить такой бурный смех, что потом долго его запивали вином.

Снова бордель с кабаком или кабак с борделем. Длинный слушал и не мог понять нравятся ему эти речи или нет.

- Рим - это не только город, это целый мир, это образ жизни для квиритов и для миллионов варваров вокруг. И раньше Рим был республикой. А сейчас…

- Какая разница как это называется. Рим есть Рим.

- И кто в нем правит? Сенат, народ… или тиран?

- Ты назвал цезаря тираном?

- А кто, по-твоему, Тиберий?

- Цезарь…

- Он чудовище. Он убил своих родственников, он убивал сенаторов, он убивал всадников, а одного центуриона он убил за кражу павлина.

- Если бы ты у украл моего павлина, я бы тебя тоже убил!

В ходе дальнейших дебатов легионеры сошлись на том, что в общем им живется не плохо, убийства сенаторов их не касаются, но хотелось бы увеличения жалованья. А то цены растут, а динарии дешевеют.

Ещё один вечер в борделе. Длинный слушал и не мог понять: речи ему не нравятся или сильно не нравятся.

- Посмотри на это лицо. Тебе оно кажется красивым? Тиберий умер, да здравствует преемник? Гай Цезарь! Что за имя! Спасение ли Риму грядет? Сын Германика! – воскликнул радостный Хромой.

- Германика не трож! – не разобравшись в суди диалога, завопил Плешивый.

- Я им восхищаюсь! Вот это был бы император! Но яблоко от яблони часто падает далеко. Мы ждем, что сын воплотит невоплощенное отцом. Но кто знает… на что способна эта голова…

Длинный вперился глазами в монету. А что, если… Но вслух он сказал другое:

- А знаешь, что мне хочется?

- Риторический вопрос ты задал. Отвечай уж.

- Бросить бы мяч и с Марсова поля направиться в баню!

- Согласен. А может, бросим здесь все и махнем в Рим, а?

- И как ты себе это представляешь?

- Не знаю.

- Вот и я не знаю.

III. Удар

786 год от основания Гима (33-й год н.э) В этот год консулами были: Луций Ливий Оцелла Сульпиций Гальба (будущий император) - происходил из славного и богатого патрицианского рода Сульпициев, в детстве он был усыновлён своей мачехой Ливией и прожил почти всю жизнь под именем Луция Ливия и Луций Корнелий Сулла Феликс - потомком знаменитого диктатора Луция Корнелия Суллы и триумвира Гнея Помпея Великого. Во были времена. Говорят, когда Сулла зашёл со своими легионами в Рим, стены домов можно было красить кровью. Впрочем, историки склонны к преувеличениям.

Снова будни легионеров в увеселительных заведениях.

- При Августе такой всеобъемлющей коррупции не было!

- Да ладно, рассказывай! А с какой жадностью он любил коринские вазы? Во время проскрипций на стенах города писали: «Отец мой ростовщик, а сам я вазовщик».

Очередная военная история, рассказанная под вино:

- И тогда легат спросил его: «А на что будет опираться наш правый фланг?» И Сулла ответил: «На мечи!»

- Да не было такого!

- Тебя тогда не было!

Общий смех и новый виток пьянства.

- А земля круглая… - заявил Платон.

- Старик, жопа у тебя круглая!

Общий хохот всех легионеров в питейном доме.

- А земля, земля тогда какая, скажешь плоская?

Зал замер, наступила тишина, нарушаемая только суетой мух.

- Земля такая, какую её создал Юпитер! – в доказательство своей версии Плешивый сломал стол.

Раздалось дружное чоканье чарок и народ стал пить за Всемогущего Юпитера. А хозяин внёс разломанный стол в счет под видом дополнительных мер вина. Легионеры редко платят за поломанную мебель, как за поломанную мебель.

Новобранец Курносый вечно совал свой действительно курносый нос в разные истории, потом пытался узнать суть и разносил вести по миру. Недавно он увлекся каким-то еврейским проповедником.

- А потом он превратил воду в вино! – с вытаращенными глазами рассказал Курносый.

Длинный до этого слушающий вполуха встрепенулся:

- Простую воду в вино?!

- Да!

- В какое вино, в ослиную мочу, что нам тут продают по цене фалерского или настоящее фалерское?

- Не знаю.

- Детали, в истории всегда важны детали! Ну, хоть денег он за свои фокусы взял?

- Нет.

- Обрезанный еврей превратил для других обрезанных евреев воду в вино и не взял с них денег? Он плохо кончит!

- Он же сын Бога!

- Какого именно?

- Бог один!

- Да даже будь он действительно сыном Юпитера, ему бы понадобилась помощь отца. Превращает воду в вино бесплатно!

Смех-смех-смех заполнил таверну.

- Не только вино, он ещё и голодных накормил пятью хлебами и двумя рыбами целых пять тысяч человек и еще осталось двенадцать коробов… - но такую ахинею легионеры слушать не стали и закидали Курносого всем, что попалось под руку, глиняной посуды не пожалели и за нее пришлось заплатить. Курносому!

Но на этом любопытный молодой человек не угомонился.

- Если ты не веришь в богов, то во что ты веришь?

- Я верю вот в этот римский меч. Но даже ему я не поклоняюсь, он лишь орудие в моей руке, - ответил Длинный.

- Значит, ты веришь только в себя?

- Другой меры у меня для мира нет. И знаешь, мне нагадали, что я убью бога. Никому не говорил, тебе вот сказал. А то уж больно ты к ним трепетно относишься, как будто жрец, как будто они тебе сестерции приносят.

Этой же ночью Курносый хотел убить Длинного. Тот проснулся в палатке и увидел над собой занесенный меч.

- Бей.

Несостоявшийся убийца заплакал и отбросил меч. Длинный закрыл глаза и заснул. Впервые он заснул легко и быстро, как младенец.

В Иерусалиме судили разбойников и того самого смутьяна, про которого уж больно много в уши Длинного напел за последнее время его юный друг Курносый. Похоже, на него серьёзно обозлились, когда этот смутьян выгнал из главного еврейского храма торговцев. Бизнес не любит, когда его кошмарят! Длинный приказал держать строй и не поддаваться на провокации:

- Рубить начнем только по команде префекта Понтия Пилата! А до этого терпим выходки этих обрезанных mentula (грубое латинское ругательство, обозначающее мужские гениталии)! Самых оголтелых mentula можно бить мечами плашмя. Всё понятно?

Судил префект Понтий Пилат, на него жаловались за: «подкуп, насилия, разбойничество, дурное обращение, оскорбления, непрерывные казни без вынесения судебного приговора и его бесконечная и невыносимая жестокость». В общем, он был обычным римским наместником, действующим по правилу: «Рим далеко, а я близко!» Его боялись, а значит уважали. Правда, на суде он проявил мягкотелость (может, от жары, но в Иерусалиме часто удручающая разум жара). Толпа призывала к казни осужденного «Распни Его! Распни!» - кричали явно кем-то подстрекаемые активные граждане. Возможно, они отрабатывали серебро первосвященника Каифы. Ну, действительно, кому нужен бесконтрольный мессия? Только не первосвященнику! Пилат пообещал наказать смутьяна и отпустить. То бушующая толпа требовала смерти. Причём одного из осужденных по древнему обычаю перед праздником Пасхи надо было отпустить – и толпа проголосовала за спасение явного убийцы. А смутьяна настойчиво требовала распять. Кричали, что он называл себя царем, а какой может быть царь при живом императоре? Вот тогда Пилат и дал слабину перед толпой - взял и демонстративно умыл руки водой перед всем честным народом. Мол, делайте, что хотите.

Наступил день казни. Над смутьяном издевались – били палкой, надели терновый венец, обрядили в багряное. Крест на гору Черепа он нес сам, только один раз ему помог какой-то добрый человек. Распяли его быстро. Приколотили табличку над головой с надписью Иисус Назарянин, царь иудейский.

От всей этой суеты и ответственности у Длинного заболела голова и особенно заболели глаза, они часто беспокоили в последнее время. Ну как тут не выпить? Выпил. Легче не стало! Подсунули проклятые торгаши спекулянты лигийское. Какое же это лигийское? Голова трещит как с дешевого фригийского. В палатку забежал Курносый и завопил:

- Центурион, волнения! Беспорядки!

- Какие еще беспорядки? Тем более в такую рань!

- Но уже…

- Да знаю я время, но для меня сейчас утро!

- Народ волнуется. Мессию распяли!

- Это все? Им что, делать больше нечего? Восстали бы на Рим. Было бы хоть чем развлечься. А то что-то застоялись мы.

Три стадия до холма.

- А что, говоришь, он натворил? – спросил Длинный.

- Въехал в Иерусалим на осле как царь, - пояснил Курносый.

- Ага, осел самое царское животное. И за это этого лицедея и распяли. О времена, о нравы!

- Он выгнал торговцев из храма.

- А, так это чисто еврейская разборка из-за денег.

- Но многие думают, что он мессия!

- Ты молодой и впечатлительный. И вчера не пил. Небось, слушал проповедников, - улыбнулся Длинный.

- Нет, ходил к гетерам.

- Правильно. Если доживешь до старости тогда и придавайся философии.

- Но даже один из разбойников поверил! – привел один из крайних аргументов Курносый.

- Во что он поверил?

- В мессию. Не чудесно ли?

- Если бы он поверил в справедливость римского правосудия, я бы назвал это чудом.

Дорогу преградила повозка с овощами.

- Куда прешь, скотина, не видишь, мы спешим?! Бормочет чего-то на своем варварском наречии. Здесь кто-нибудь знает латинскую речь? Варвары! Что замолк, дружище? Из-за чего ещё волнения?

- Они ждут вознесения мессии на небеса.

- Кто будет возносить, крылатый осел? Слушай, у меня болит голова. А тут еще варвары волнуются. Если бы под стенами стоял наш легион, они бы не волновались. Им не хватает наших орлов. Значков легионов для спокойствия.

- Но они верят…

- Давай-ка я скажу, во что сейчас верю я. В чудотворную силу вина, – он купил вина в ближайшем питейном доме.

- Я не буду, слишком рано.

- Для вина бывает только слишком поздно, - Длинный приложился к кувшину. - Клянусь хроносом, не подействовало! И здесь обман. Хозяин, ты обманщик! Что ты там лопочешь? Какие деньги, за эту ослиную мочу? А вот я сейчас проверю, какого цвета твои внутренности.

- Я заплачу! – попытался сгладить конфликт Курносый.

- Ты богатый и добрый. Это настораживает… - голова еще больше затрещала.

Один стадий до холма.

- Который из них самозванец?

- А может быть он…

- Сейчас и выясним.

- Что вы хотите сде…

Шум толпы заглушил вопрос, но еще сильнее его заглушил шум в голове Длинного. Они дошли до холма. Центурион приказал:

- Дай-ка твое копье!

Легионер протянул ему своё оружие.

- Из-за кого народ волнуется?

- Вот на этого орут. Одни кричат добить. Другие помиловать.

- Демократия… - и он грязно выругался.

Длинный нанес удар милосердия главному виновнику шума на холме. Брызнула кровь, он отёрся, странно – давно болевшие глаза, словно исцелились от попавшей на них крови распятого. А может, показалось. Он отдал копье стоявшему в оцеплении солдату. Народ излишне шумел, потому что эти обрезанные евреи не хотели, чтобы разбойники висели на кресте в великую субботу. Тогда Длинный приказал перебить им голени и мучительная казнь для распятых быстро завершилась. Потом центурион пошел топить головную боль в вине.

Про императора Тиберия среди легионеров ходили разные слухи. Вроде на жаловании не экономит. Удалился на Капри. Много бухает, за что его прозвали Биберием (от глагола пить или бухать) или Бухариком. А ещё говорили, что невоздержен в отношении женщин. Ну а кто у нас без греха? Потом слухи дополнились. Стал привечать мальчиков. Увидит на богослужении симпатичного мальчишку – и тут же растлит. А если у него есть дружок тоже симпатичный – так и его оприходует. Короче говоря, популярность императора стала падать. Ну что можно ожидать от любителя задниц, тем более задниц малышей?

Потом заговорили, что Тиберий жесток. Ну то есть не щадит никого. Даже девственниц, которых обычай запрещал убивать. Так их сначала растлевал палач, а затем уж душил. Какой-то обвиняемый по имени Карнул не дожил до казни. Тогда император воскликнул: «Карнул ускользнул от меня!»

Спустя какое-то время Длинного нашёл Курносый, он стал ещё более одержим верой в распятого бога. Как бога можно распять? Обычный смутьян. Но Длинному было скучно и он выслушал все бредни, что взахлёб рассказывал ему Курносый. Одна из баек гласила, что Мария Магдалина – то ли святая, то ли блудница, то ли её как бы бог вылечил от демонов, - Длинный не особо понял из спутанной речи Курносого. Так вот Марии удалось добраться до императора Тиберия. Это при его-то подозрительности? Или он польстился на её очарованье? В общем, она подарила ему яйцо и пояснила, что тот самый смутьян, которого из милосердия добил Длинный, вдруг воскрес. Представляете себе на третий день явился к своим ученикам, а один Фома неверующий даже персты вложил в раны и убедился наглядно – воскрес. В воскресение бога свято верил Курносый и с этого пункта его было не сбить. Возможно, такой же одержимой была и Мария. Яйцо - подарок бедноватенький, но с другой стороны философский, ещё приблудившийся к их центурии Платон говорил, что вся жизнь вышла из яйца. Так вот, император Тиберий посмотрел на яйцо и сказал, что как яйцо не может из белого стать красным, так и мёртвые не воскресают. И вдруг яйцо покраснело прямо у него на глазах.

- А вино? Ты не научился у своего бога делать из воды вино? Вот в этой чаше вода может покраснеть? – подзуживал своего одержимого собеседника Длинный. Стоит ли говорить, что вода в вино не превратилась.

- Почему-то чудеса всегда происходят на чьих-то других глазах. Вот нет чтобы при нас произойти!

- Ты не веришь, как можно смотреть и не видеть, как можно слушать и не слышать? – сокрушался Курносый.

IV. Ещё удар

И снова Хронос отмерил время… Тиберий умер. Говорят, римляне этому были так рады, что массово кричали: «Тиберия в Тибр!» Новым императором стал Калигула. Опять таки говорят – свечку при этом никто не держал – что он так торопился забрать кольцо Августа, что снял его с мертвеца… только вот Тиберий ещё не умер, встал, заметил пропажу, стал орать и требовать слуг. Ну тут его и задушили. Кто? Близкие люди. Всегда при убийстве нужно искать – кому оно выгодно. В Риме ничего просто так не происходит.

Поначалу люди сильно радовались Сапожку, но очень быстро стали втихую проклинать его. Это был даже не похотливый mentula, а похотливая cunni (грубое латинское ругательство, обозначающее женские гениталии).

В это время Калигула воплотил в жизнь ещё одну свою «гениальную» идею: решив, что на благо империи должны трудиться не только сенаторы, но и их жены, император открыл публичный дом на первом этаже дворца. Эти и другие чудовищные слухи о творящемся в Риме бардаке распространялись среди легионеров.

«Пусть ненавидят, лишь бы боялись» - так говорил Калигула. Он был Гаем Юлием Цезарем по имени, но он был полной противоположностью Гаю Юлию Цезарю. Курносый что-то говорил про помазанника божьего Иисуса и каких-то лжеИсусов, то есть антиИисусов, так вот Калигула – был антиЦезарем. И тогда Длинный решился – он демобилизовался и направился в Рим. Пришло его время!

Сергей соответствовал своему имени, у римлян это было просто родовое имя без пафоса, и мало кто помнил, что если копнуть этрусскую историю, то можно нарыть, что имя это означает «высокочтимый», «высокий». Рост у Сергея был действительно высокий, хотя и не такой протяженный в высоту, как у Длинного. Чем занимался Сергей, никто не знал. Одни говорили, что он что-то сочинял для богатых клиентов, другие утверждали, что не только сочинял, третьи злословили, что он мог продать даже свою мать, если предложат хорошие деньги, но точно было известно одно – он никогда не скупился на вино для друзей, для женщин и для тех, кому просто повезло оказаться рядом с ним.

Длинный и Сергей сидели в одном известном месте и выпили изрядно неразбавленного вина, воина срочно вызвали дела (точнее заговор). Он отсалютовал Сергею и бросил: «Твоей же щедрости хватит, чтобы оплатить счет, о баснословнобогатый Сергей, да хранят тебя боги!» Сотрапезник сделал понимающую мину на лице. И только когда Длинный скрылся из глаз того, чье бинокулярное – пусть здесь в свитке будет это умное слово - зрение нарушилось, Сергей ощупал свой источник финансов, он был пуст. Тогда повелительным жестом кутильщик пригласил хозяина корчмы и спросил, не имеются ли тут девы легкого поведения и красивой наружности. Из представленных фемин он выбрал пухленькую блондинку и стройную брюнетку.

- Если эти оторвы не ограбят меня ночью, я за всё расплачусь утром, в твоих интересах беречь мой кошель от неприятностей! – бросил он словно Крез и ни один пройдоха не смог бы заподозрить неладное…

Много времени и ласк спустя, Сергей рисовал на листе двух обнаженных граций, лежащих на ложе, их волосы, руки и ноги были переплетены, на коже блестели капельки пота, которые хотелось слизнуть языком… Сергей удержался, дорисовал, положил рисунок на ложе, неслышным движением руки взял сандалия и вылез в окно. Утром хозяин корчмы рвал и метал. Но не с куртизанок же требовать деньги?

Длинный и Сергей сидели в другом известном месте и выпили ещё более изрядно, чем обычно. Воина снова вызвали «дела». Он отсалютовал Сергею и вместо монет бросил: «Твоей же щедрости хватит, чтобы оплатить счет, о баснословнобогатый Сергей, да хранят тебя боги!»

Сергей не изменился в лице, словно его это не касалось. Проводив взглядом сотрапезника, он прикинул, и вышло не очень красиво. Сергей облизнул губы, так медленно, что не только его жажда разыгралась. Он утолил её вином. За столик подсел красивый юноша, который предложил войти в тяжёлое положение Сергея, если тот позволит ему войти в него. Коварный должник облизнул губы ещё раз, чтобы повысить ставки и разжечь страсть. А потом достал кости и предложил их бросить. Он наклонился к юноше и что-то прошептал тому на ухо, от чего страждущий вспотел и достал монеты. Ставки были сделаны.

Юноша бросил первым – шесть и пять. Ликованию его не было предела.

Сергей и ухом не повел, никогда ещё его честь не была так близка к провалу. Он кинул кости в стаканчик, тряхнул его и опрокинул на стол. Две шестерки выпали, как одна.

Юноша не выдержал и выругался, а Сергей даже не улыбнулся. «Повысим ставки?» - спросил он. Через положенное время все деньги и перстни юноши перекочевали на половину стола Сергея. Когда юноша готов был поставить свои сандалия, его оппонент сказал: «Хватит, оставь одежду при себе!» Он расплатился по счету, подошел ко столу, за которым сидели двое забияк со шрамами, бросил золотой к ним на стол и пояснил: «Тот из вас, кто возьмет монету, проводит меня до дому, время уже позднее и я не хочу, чтобы меня ограбили на этой неспокойной улице!»

Два головореза стали биться за золото, остальной кабак стал переживать за исход этой кровавой бойни (правил не было, как их никогда нет в таком месте, в такое время и в такой компании). Сергей тем временем взял выигрыш и скрылся, темнота и близость дома той, у которой он проводил ночи, способствовали его ретированию.

794 год от сотворения Рима. Тот самый день! 24 января 41 года н.э. В городе проходили трехдневные Палатинские игры в честь Августа. А ещё готовились несколько заговоров против императора – неудивительно Калигула был непредсказуемо жесток, неумеренно развратен… и хотел сделать своего коня Быстроногого консулом. То есть боги уже наказали безумца, отняв у него разум. Теперь должно последовать наказание от людей. Удавшийся заговор возглавили Кассий Херея и Корнелий Сабин (за их спинами стояли влиятельные сенаторы). На выходе из театра Калигула остановился около знатных мальчиков, которые готовились к выступлению. Да, первый удар нанес действительно Херея. Но решающий – смертельный удар нанёс Длинный! Он пробрался сквозь толпу и сдерживающих её то ли солдат, то ли телохранителей, крепкие такие ребята, но они не остановили центуриона. И никто не заметил спрятанный под одеждой меч… Слава Юпитеру Величайшему, он прибыл во время! И он нанес удар мечом, который достиг сердца Калигулы. А потом уже в мёртвое тело в остервенении кто только не ткнул хладным железом, даже в пах попали. И кое-кто за такое рвение поплатился – подбежали германские телохранители Калигулы и изрубили всех, кого застали на месте убийства. Но Длинный вовремя скрылся. Позже он не стирал со своего клинка кровь и долго хвалился в кабачках, что на его мече кровь императора. Длинный был уверен – это тот самый удар судьбы. Он выполнил своё предназначенье. Теперь можно было спокойно и умереть. Но он жил и улыбался.

Больше над ним не смеялись по поводу мозолей – ведь он убил их обладателя. Но, хотя о мозолях ни слова, но это не радовало. Конечно, далее стяжатели литературной славы начали кропать исторические тексты и никак не поминали в них Длинного.

Вина становилось больше, перерывы между возлияниями - короче. Как-то Длинный вышел из кабачка и больше туда никогда не вернулся. Одни говорили, что его ограбили, убили и выкинули тело в реку. Другие склонялись к мнению, что он захлебнулся в собственной блевотине. А третьим – и их было больше всего, - было и вовсе всё равно, как закончил свои дни человек, который, как ни крути, сильно изменил историю. Но этого, как водится, никто не заметил.

Сергей шёл по улице, свернул в переулочек, зашухарился в тупичке. Страшная картина предстала перед его глазами. Бездомный шелудивый пёс глодал труп. Палка и окрик командный отогнали собаку. Сергей узнал мертвеца – Длинный собственной персоной. Скорее всего, тот захлебнулся собственной блевотиной. Пьяниц боги хранят до поры до времени, а потом губят. А их трупы грызут бездомные псы.

Сергей постучал в ближайшую калитку. Ему открыл раб.

- На, получи, - золотой перешел из рук в руки. – Похоронишь с почестями этого человека.

- А кто это?

- Не твоя забота. Если узнаю, что ты не доглядел и не все положенные жертвы богам учинил, выкуплю тебя у хозяина и распну.

Раб задрожал и клятвенно пообещал сделать всё и даже больше положенного. Сергей уже не слушал, он думал над причудливостью судьбы, вот Длинный убил бога - римского императора, а умер так паскудно, что его глодал шелудивый пёс. Была в этом какая-то ирония. Да и имя человека, который изменил историю, вряд ли кто-то запомнит. Сергей не ошибся – имя центуриона забыли, осталось только прозвище – Длинный или Лонгин.

<<<на Рассказы


На моём сайте всё бесплатно, но если вам что-то понравилось и Вы хотите отблагодарить, то можете кидать семирублёвые монетки сюда:)

Copyright © 2000-2017
Сергей Семёркин