Нотариус

Ничего не говорите мне про то, что людей убивать тяжело, я читаю криминальную хронику и каждый день знакомлюсь с очередными фактами умерщвления ближних и дальних родственников, знакомых и малознакомых людей, случайных прохожих, с последующим изнасилованием трупа или без оного.

Ничего не говорите мне про то, что людей убивать легко, я подключен к базе всемирной статистической службы. Средний возраст землян колеблется от 65 до 85 лет, в зависимости от того, учитывать ли всякие густонаселенные и малоразвитые страны, чьи названия мало кто слышал. До даты своей смерти от естественных причин (полный список болезней слишком шаблонен, чтобы иметь историческую ценность) большинство из нас убивает только мух, тараканов, да нервные клетки соседей.

Пора познакомиться с потенциальной жертвой - Анатолий Вяземский, наследник миллиардного состояния, которое он не пытался ни преумножить, ни превратить в миллионное, а также титулованная особа, впрочем к титулу он относился всегда даже с меньшим почтением, чем к волосам на голове, за которыми практически не следил по причине их отсутствия. В данный момент он забросил спиннинг и уверенно наматывал леску на катушку. Клюнул дурашка окунь, польстившийся на блесну, очень похожую на питательного и легкоусвояемого малька.

Рыбалка развернулась не серьезная, она велась с яхты, пришвартованной к пирсу, который - как это положено - одним своим концом упирался в берег, а другой конец думал, что он упирается в море. Причина столь несерьезности рыбалки заключалась в попытке шантажа, что велась против Вяземского в этот солнечный и во всех смыслах добрый летний денек (все страховые компания с положительным балансом как огня боятся употреблять в своих отчетах подобные легкомысленные слова, им подавай что-то более весомое: светлое время суток, календарный день – в общем, они за формулировки, которые не наводят тень на плетень и звучат сурьёзно). В кресле плетёном за не менее заплетённым столиком восседал крайне принеприятнейший субъект. Таким дается головной мозг только за тем, чтобы получать удовольствия и возжелать денег для получения больших удовольствий, душа, видимо, продается еще в детском саду Сатане по оптовой цене сразу от группы лиц (сговор с целью получения выгоды). Был он суетлив, потен, хлебал джин с тоником, хотя полдень не так давно разменял сам себя на более крупное время. Принес он с собой не только запах безвкусицы, выражавшейся в его чудовищно яркой и ещё более чудовищно аляповатой гавайке, замасленных брюках, который только прожженный до дыр циник мог бы назвать белыми, расползающихся мокасинах и язвенного вида носках, про платок этого типа в потенциально обеденное время лучше не упоминать, хотя придется это сделать, ведь тип стирал им пот со лба и других невыдающихся округлостей своего сального тела, ко всей прочей мерзости субъект принес с собой ещё и пошлый конверт. Наверняка там были фотографии порнографического содержания, на которых жена Вяземского придавалась плотским утехам с третьим лицом (или пятыми половыми органами)… Анатолий в очередной раз закинул спиннинг, пусть эта медуза ещё пожарится на солнце.

Помесь свиньи и мартышки начала свой махровый демарш, конверт обнажил свою суть, так и есть лиса Алиса и мужской торс, другой и не торс, экзотичная поза меняется на… это была пошлость в бесконечной степени!

- Вам бы фотоаппарат купить поновее, а то ни резкости, ни бокэ… - заметил Вяземский.

- Ограничены в средствах, снимаем чем придется, - с готовностью начал лебезить тип.

- И сколько вы хотите для поправки цехового бюджета ремесленника светописи? - поинтересовался Анатолий.

Тип обозначил сумму, не большую, но и не малую. Точно рассчитанную. Такую легче заплатить, чем мучиться с последствиями, и в то же время, заплатив такую, понимаешь, за дополнительной контрибуцией уже не придут.

- Вам, наверное, кажется, что вы взяли меня на крючок, - Вяземский освободил от крючка очередного полосатого хищника и бросил его в воду, он всегда освобождал рыбок, ведь кота в экипаже яхты не числилось, а хомо сапиенсам такой горе улов ни к чему. - Вы можете разместить эти фотографии в сети, можете придти с ними к моей супруге, можете оставить себе и дрочить на них в перерывах между авралами. Теперь вернемся к крючку, - Анатолий поднес блесну и разлапистый трехжалый крючок поближе к морде-лица типа. - Представь своим недоразвитым мозгом, что тебе вот такой гостиниц засунули в рот, а потом потянули, а теперь представь, что засунули в жопу и потянули. И этих два ощущения не будут последними в твоей жизни, но они будут предпоследними, а там ори, не ори, всё равно не найдут, не помогут, а труп твой быстро очистят от мяса обитатели рифа.

Сальный и потливый начал сереть лицом, дергаться, трепыхаться, что-то вякал, про то, что он оставил сведения и что если хоть один волос упадет… Анатолий поморщился. На палубе вырос Чок, такие люди никогда не говорят, они дей-ству-ют, одно движение его бровей и субъект сдулся и его сдуло со стула, он даже конверт забыл, о чем ему напомнили, он забрал конверт и, быстро-быстро семеня ножками тип покинул палубу. Чок ничего не сказал тому на прощанье, но просто взгляд в спину, уже так пробрал шантажиста, что тот впервые в жизни помолился. Впрочем, говорят, неискренние и пьяные молитвы до Бога не доходят.

Много позже тип узнал от своих коллег (здесь уместнее слово «калеки»), кем был Анатолий Вяземский до того, как стать местным столпом общества, надеждой и опорой, меценатом и благотворителем и прочая и прочая… невозможно было представить, что настроение типа может испортиться ещё сильнее, но, тем не менее, это установленный факт.

«Беда не ходит одна» - жалкие пессимисты находят в подобных никчемных афоризмах свое мазохистское утешение. Майор Волков постучал, и вошёл в каюту Вяземского до ответа. Майор молчал, но его молчание сочилось красноречием - вести плохие. Он поставил запись. Любовник супруги стимулировал её, стимулировал на убийство Вяземского. Мотив банален - деньги. Лет двадцать назад за такое головы бы лишились оба. Но сегодня мысли Анатолия шли по иному фарватеру: "не то, не то".

Легко было Будде, он отказался от всего, но ведь у него ничего своего в закромах не имелось. Да, царский сын, да окружен роскошью, да ушел из дворца. Но он ничего не создал сам, он не преумножил богатство, он не расширил границ своей страны, не разбил садов, в которых гулял, не накормил голодных. До просветления. Тяжелее было Анатолию. Это только в официальных бумагах он значился как единственный наследник, обладатель титула и прочее и прочее. На самом деле он вырос в трущобах и если ему что-то и оставили прошлые поколения, так только пыль на улицах, да звёзды в небе.

- Позовите нотариуса, нет, сначала… - Волков наклонился и шепот Вяземского достиг ушей кого-надо-ушей и только их, - а потом нотариуса.

Майор чуть просветлел лицом, наверное, он подумал, что его финансовый благодетель будет оформлять завещание супруги и готовится стать вдовцом. Когда Волков узнает правду, он в очередной раз восхитится мощью человека, которому он служил почти так же преданно, как когда-то Родине в составе особого подразделения…

Нотариус Кристофер Лям прибыл к Анатолию Вяземскому на три минуты раньше оговоренного срока. Он был высок, темноволос, обладал приятными чертами лица, в глазах его серо-карих горела жажда жизни, а то, что судьба сделала его нотариусом, ну так ведь все где-то работают. Но когда он ознакомился с дарственной, он взвился.

- Господин Вяземский, я не засвидетельствую этот документ!

- Позвольте узнать почему? - Анатолий налил в бокалы янтарный коньяк, который набирал силу полстолетия в бочке и ещё восемь лет в закупоренной бутылке ждал своего часа. - Пейте, пейте, вы уже не на работе, вы, можно сказать, мой самый близкий человек, после службы безопасности, друзей и врагов, но друзей у меня нет, а живых врагов, к сожалению, слишком мало и они слишком мелки, чтобы о них вспоминать в такой пригожий день. Давайте выпьем за здоровье, вам понадобятся силы подписать эту бумагу, а мне нужна бодрость для дальнейшего пути. Коч, мы пойдем на зюйд-зюйд-вест…

Верный телохранитель принял к сведению будущий курс, но пока он присматривал за нотариусом.

- Я не подпишу, - нотариус упёрся в стену своего внутреннего непонимания.

- Кристофер, вы думаете, что я всё и со всех сторон не подумал, прежде чем составить этот список скорбей?

- Возможно, вы находитесь под вилянием каких-то сильных эмоций… или…

Нотариус преткнулся о камень преткновения для нотариуса.

- Сильных наркотиков, - завершил мысль нотариуса Вяземский. - Уверяю вас, это не так. Выпитая с вами рюмка коньяка была первой за день, если вас интересуют вещества, которые могли бы изменить моё сознание. Хотите, мы пригласим врача, чтобы он установил в здравом ли я уме и доброй памяти?

- Тогда понадобиться врач, чтобы освидетельствовал врача…

- Браво, Лям! Остался последний шаг по сцене, подпишите бумагу.

Бумага и ручка ждали своего часа, ведь счастливчик коньяк дождался, чем они хуже?

- Нет, - нотариус, казалось, качался от двух разнонаправленных сил: давления Вяземского на него, и внутренней силы сопротивления. - Пусть я перестану быть вашим доверенным, но я… я просто не могу это сделать!

- Да ради чего такие жертвы?

- Наверное, с моей стороны было бы самонадеянно заявлять о том, что нас связывают… нет, конечно, не дружеские, но все же и не совсем отстраненно рабочие отношения.

- Конечно, нет, мы с вами оба потенциальные алкоголики-собутыльники. Так выпьем же за истину в вине!

Бокалы вновь чокнулись и люди чокнулись. Все, кроме Чока.

- И ещё…

- Неужели есть что-то ещё? - усмехнулся Вяземский.

- Даже, если бы я был тем безупречным нотариусом, которого так не хватало моему отцу, когда он передавал мне дела, и я не имел бы привязанностей личного характера, даже тогда я не поставил бы здесь подпись. Давайте, я позвоню и сюда приедет мой хороший знакомый и гораздо более опытный юрист Зибельман.

- Согласен, только, если он с нами разделит радость соединения вот с этой полубожественной субстанцией…

Они чокнулись ещё раз. Зибельман приехал в кратчайшие сроки, во всяком случае коньяк ещё не кончился, а радость от него и тепло уже начались… И те надежды, которые Лям возлагал на своего коллегу, оправдались - тот заверил дарственную.

На следующий день местным журналистам – этим акробатам фарса, гиенам пера и виртуозам ротационных машин (спасибо Остап Бендер за цитату по теме!) - было о чём возвестить своим читателям. Все остальные новости шли бы по второму разряду, даже если бы в местечко приехал император всея Земли (такого, впрочем, не имелось, как и президента всепланетных штатов, как и диктатора отдельно взятой планеты). Анатолий Вяземский оставил всё (что значит всё) свое состояние своей супруге. Правда, с одним условием, что полное обладание всем (что значит всем) состоянием наступит через год, а за этот срок могут объявиться родственники Вяземского (адепты генетической экспертизы потирают руки) и тогда все объявившиеся братья и сестры получат серьги, а жена - ничего. Не сильно обременительный пункт, ведь доподлинно известно, что в роду Вяземских Анатолий был последним. И детей он не настругал по образу своему и подобию. По крайней мере, официально он никого и никогда не признавал. Во сколько оценивалось состояние Анатолия? Сумма была более пяти, но менее десяти миллиардов, точнее не могли сказать даже весьма маститые аудиторы и эксперты. Движимое и недвижимое имущество, акции, облигации, прочие ценные бумаги, холсты молодых и давно умерших мастеров живописи, одноразовые баночки, в которых Анатолий засунул кораблики из крупных купюр, вазы династии Мин, пони альбинос ахалтекинской породы (единственный в мире), статуэтка вставшего на дыбы жеребца, выполненная из золота (XIX век, неизвестный автор), список можно продолжать и продолжать… И всё это могло перейти к Алисе Вяземской, тридцатидвухлетней шатенке с потрясающей фигурой и довольно стервозным характером, ума у неё было ровно столько, чтобы не претендовать на звание «Аристотель в юбке», но в то же время отличать мокрое от мягкого и не искать между ними комплементарности когда не надо.

Майор Волков перешел в подчинение Алисы, с наказом от Анатолия охранять и беречь. Сам Вяземский отправился на яхте в сторону зюйд-зюйд-веста, сопровождал его только Коч. Бракоразводный процесс должны были завершить адвокаты. Завершить с сохранением фамилий за обоими супругами, титула - только за Анатолием, состояния - только за Алисой. Общественность от такого экстремизма просто балдела, любопытные обыватели смаковали подробности и хрустели орешками (или чипсами – о вкусах не спорят).

А ещё в завещании – мелким шрифтом – хоронился особый пункт…

На судью обрушился шквал, самое худшее, что с ним могло произойти в самом кошмарном кошмаре из всех кошмарных кошмаров (мы даже учитываем уже и вовсе выходящие за рамки морали кошмары) воплотилось в жизнь. Его нашла работа! Он сидел в своем кабинете и кис, закис до такой степени кислости, как ни один лимон не может быть кисл даже в лимонном раю.

А вот помощник судьи был наоборот бодр и лучился довольством и восторгами:

- Это ваш шанс! Какое дело, ах какое дело! На кону - более пяти миллиардов, почти десять, и от вашего решения зависит их судьба! Ваше имя войдет в анналы…

Судья многократно пытался прервать этот спич, и, наконец, со всего размаха хлопнул по столу ладонью:

- Хватит! Не желаю слышать об этом деле! Один шанс на миллион! Ты знаешь, на какие оценки я закончил юрфак? На все тройки. Даже по физкультуре у меня была тройка, у единственного из всего потока. Если бы не мой отец, я бы вообще был отчислен со второго или даже с первого курса. А практика? Провалена! Меня направили сюда, потому что здесь по статистике одно судебное разбирательство в месяц. Соседская собачка зашла на чужую территорию и пописала на клумбу, банг-банг - собачку застрелили, или ей удалось скрыться. Вот уровень здешних дел. Плюс лучшие адвокаты со всех сторон - тут живут лишь сильные мира сего и у них никогда не бывает достаточного количества сора, чтобы выметать его в храм слепой Фемиды. И тут на тебе - Вяземский и Вяземская, этот сын или не сын, та жена или не жена, она изменяет, он незаконный, миллиарды сюда, миллиарды туда, того хотели убить, эту хотели убить, всех хотели убить, всем нужны деньги. И всё это на фоне…

Помощник весь обратился в слух.

- Златокудрая красавица, с зелёными глазами, вот с такой налитой грудью, - судья явно сел на свой конек, он показал с какой именно грудью была красавица, потом опомнился, - на себе не показывают. А что она вытворяет во время секса? Мы трахаемся везде и всегда. Точнее трахались! Теперь стоит мне открыть холодильник, оттуда на меня смотрят объективы камер. Население, видите ли, желает знать, как себя чувствует судья, которому выпала честь распилить пять тире десять миллиардов! Мне даже взятку никто не может предложить без того, чтобы об этом было объявлено на пресс-конференции!

Судья задумался.

- Могу я заболеть?

Помощник решительно покачал головой.

- Сердце?

Кручение головой помощника стало более яростным.

- Почки? Нет их две, лучше печень…

Помощник превратился в малый вертолетный винт.

- Язва желудка, что-то все диагноза, кроме смерти звучат как-то неубедительно в наши дни господства регенерации над ампутацией.

Прошёл год. Точнее – ах, тут нужна абсолютная точность! – прошёл почти год. Вяземский и Лям любовались на закат с полубака яхты.

- И как же вы хотите распорядиться наследством, которое вы честно выиграли в суде у моей бывшей супруги?

- Думаю, постепенно, без спешки, чтобы не потерять в цене, все движимое и недвижимое имущество необходимо продать, кроме тех активов, которые со временем только дорожают, а вырученные средства передать в управление надежной компании. Полученную прибыль распределить так: две трети - на благотворительные цели, а оставшуюся треть - на преумножение капитала. Ведь, сколько бы много мы не отдали сейчас, в будущем мы сможем отдать больше.

- Золотые слова, не такие золотые, как эти закатные лучи солнца, но все же в них есть настоящее золото. Вы золотой молодой человек, господин Вяземский, - Анатолий улыбнулся, улыбнулся широко, без подтекста.

- Вы же знаете, что я всё-таки Лям.

- А это одному Богу виднее!

Они чокнулись. На положенном расстоянии позади двух Вяземских (но хозяин – только один!) стоял Чок и им пейзаж окончательно умиротворялся.

<<<на Рассказы