Мне нужен меч

Про базар города Борга говорили, что здесь можно найти всё, что твоей душе угодно, потерять всё, что у тебя есть, включая тело и душу, встретить знакомого, которого не видел лет десять и хотел не видеть ещё пять раз по столько же, найти приключение на свою сиделку (некоторые её называют задница), приобщиться к новой религии, которую только что придумал оборванный бродяга на ослике, выпить крепкую и обжигающую горло кислоту, которую беззастенчиво вам выдали за благородный напиток и закусить пирожком с котятами (вот поэтому на рынке не водились кошки).

Беременная Марина торговала всякими женскими тонкими нательными причиндалами, которыми барышни легкого поведения соблазняют невежественных созданий, не лишенных признаков мужского пола. Ей жутко хотелось съесть что-нибудь сладкое и до смерти не хотелось работать. Спас Шурка, он со всего хода врезался в брус, поддерживающий легкую крышу над торговой палаткой Марины, выдохнул сильный перегар и невнятное междометие, заменившее приветствие, прищурился, фокусирую глаза на внушительных прелестях торговки (живот с малышом скрывал прилавок). Потом слегка наклонил голову и искоса посмотрел на свой магазинчик и торчащего перед ним дылду. Оба они были примечательны.

Магазин был старее базара, а базару знатоки темы насчитывали больше трех тысяч лет в обед, а за ужином много больше, причем здание никогда не сносили и не перестраивали, только ремонтировали, от чего оно становилось то выше, то ниже, то прямее, то кривее, то красившее, то ужасней, а сейчас оно дышало на ладан и притом еле-еле, потому что, если дыхнуть во всю грудь, то кровля могла не выдержать и рухнуть в объятия подвала. Около подслеповатого окна с дюжими решетками и хлипкой дверью с намеком – яма с крокодилами может скрываться за мной, алела надпись, точнее она алела тогда, когда ею вывела нетвердая (возможно, пьянская) рука, сейчас она была лишь чуть бурее, чем вся остальная стена. Гласили неровные строчки следующее: «Магазин всего того, что вы хотели купить, но не могли себе позволить и найти в соседних … лавках». После слова «соседних» и перед словом «лавках» ярилась рана или соскребыш, соседи-торговцы долго и упорно боролись с оскорбляющим их эпитетом и вывели его подчистую.

Дылда торчал на небольшой площадке, на которую выходило несколько торговых рядов. На голову выше всех, кто проходил мимо, в плечах шире многих, лицо открытое всем ветрам и глаза с честным огнём, такой способен прожечь сковородку, пара шрамов, которые так обожают женщины и сыщики (особая примета), чёрные волосы до плеч, свободные от повязки или головного убора, темная кожаная куртка, такие же свободные штаны и сапоги, на поясе небольшая пилочка для ногтей, способная проткнуть зазевавшегося злодея. И общее впечатление – император, возвращающийся из изгнания и способный дать пинка под зад или разрубить от макушки до зада всех, кто протирал по праву ему принадлежащий трон своими нелегитимными задами.

- Перина, как же тебя много.

- Во-первых, я Марина, а во-вторых, в глаза смотреть!

Шурка попытался выпрямиться из скособоченного состояния, но у него это плохо получилось. Что касается имени, то по этому поводу у них давно шла тяжба. Он утверждал, что обладательница таких больших и мягких прелестей не может быть Мариной (в переводе морская, ведь море не всегда мягкое, а порой такое жёсткое, что разбивает даже корабли), а может быть только мягкой Периной. Она же добивалась того, чтобы именоваться так, как её назвали отец с матерью, к тому же она по всем параметрам человек, а не постель. На что Шурка всегда возражал, что он бы не прочь на такой перинке поваляться. Валялись они или нет – по этому поводу злые и добрые языки базара расходились во мнениях.

- И какого черта он торчит перед моим магазином?! Там же русским языком написано: «Закрыто».

- Надежда умирает последней.

- Кушай, мягкая прелесть не моя, - Шурка достал из-за пазухи шоколадные конфеты и рассыпал их перед Периной-Мариной на что-то тонкое и прозрачное, возможно, это были чулки и колготки. Спасло нижнее и нежнейшее белье от прилипания к сладкому то обстоятельство, что конфеты были в блестючей обертке. Торговка чуть наклонилась вперед, чтобы достать вкусняшки, и от этого вырез декольте приоткрылся до боже мой каких пределов! Шурка вздохнул так, как будто хотел лишить воздуха весь базар города Борга, потом сделал глоток из фляжки и она пересохла. Перспектива оставалась одинокой – надо добавить.

- Питайся за двоих, - бросил напоследок Шурка и отчалил от бруса. Марина наслаждалась шоколадом, поэтому ничего не ответила.

Через малое время Шурка вырос рядом с дылдой.

- Магазин закрыт! – сумрачно сообщил владелец оного.

- Я от Мурки, - тоже не поздоровавшись, сказал атлет.

- И как поживает эта сука? – поинтересовался Шурка.

- Мне нужен меч! – диалог явно не складывался.

- И? – это был самый короткий вопрос в арсенале не особо прибыльного торговца.

- Она сказала, что как-то оказал тебе большую услугу и за тобой должок, - это был аргумент, но на каждый аргумент найдется контраргумент.

- У меня склероз.

По широкому центральному ряду гарцевали стражники, коррумпированные до последней складки мундиров. Два рядовых живоглота под командованием толстяка сержанта; чем выше должность – тем толще залежи подкожного жира. Когда трио лошадей доцокало до перекрестка, Шурка обратился к сержанту:

- Слышь, начальник, тут молодой человек интересуется малолетними близняшками, а я что похож на сутенера?

Сержант отмахнулся, тут не пахло деньгами, а значит, ничего весомого в ситуации не звенело. А раз сержант махнул, значит и рядовым нюхать нечего. Троица поперлась к более интересному на запах жареного мяса – к таверне «Потроха». И никто из стражников не запомнил Шурку и дылду вместе в своей оперативной памяти.

- Пошли выпьем! – скомандовал дылде Шурка.

- Не пью! – отрезал здоровяк.

- Я тоже, но придётся.

Торговец заковылял к бару за углом, вместо вывески перед заведением валялось тело настолько проспиртованное, что непонятно было, как оно не самовоспламенилось до сих пор. Шурка перешагнул лежачее препятствие, это же, но более пружинисто сделал нуждающийся в мече император. В баре всё было надежное, как морской флот: дубовые стены и балки, столы и табуретки. Такое седалище не каждый мог поднять, но если уж табуретку запустить, то она становилась смертельно опасным снарядом. Драки здесь случались каждый день, но мебель их выдерживала так же невозмутимо, как хозяин заведения – пират Роджер. Около стойки с этой горой шрамов, татуировок и просолённых историй притулился Шурка и заказал:

- Рому!

Твердая, как скала, рука пирата (а бывших пиратов не бывает) наполнила здоровенные посудины, вместительные, как галеон, контрабандным ромом. Это был настоящий ром, а не разбавленное пойло, что предлагали незнакомцам в других пивнушках.

- За не знакомство! – сказал Шурка и они чокнулись с дылдой. Свою порцию должник Мурки выпил залпом. Изгнанник без меча не отставал.

- Роджер, можно мы воспользуемся твоим чёрным ходом?

Подбородок пирата опустился на неуловимую часть дюйма. Шурка просочился за стойку и скрылся в лабиринте подсобных помещений, на шаг от него отставал дылда. Двоица пробиралась мимо пустых ящиков, через фальшпереборки, убирала доски в заборе и срезала углы у подворотней. В одном узком и темном месте дежурила тень с палицей.

- Если за нами будет хвост, прихлопни его здесь! – попросил Шурка, тень стала чуть темнее и палица неслышно поднялась. Когда они скрылись за поворотом, раздался характерный чмок, от такого чавкающего звука неподготовленные слушатели седеют, а голова чмокнутого человека оказывается в заднице в прямом смысле этого слова.

Конец маршрута - на безымянной куче мусора рылся бродяга.

- Я же тебе говорил – не шариться здесь! – Шурка поднял камень и хотел кинуть в объедкосборца, но несокрушимая сила в виде руки дылды его остановила. Камень упал на свою малую родину, торговец потер занемевшее запястье и констатировал: - Добрый ты.

Когда бродяга удалился, Шурка отодрал доску с гвоздями от забора, пошкрябал ей в углу, под всякими отбросами показалась серая тряпка, её беззастенчиво выдернули из недр и вот на свету блеснуло лезвие. Если одним словом определить этот клинок, то единственное подходящее слово – смерть, добытая из недр и выкованная в узкую и острую ленту мастером, который не оставил о себе отметок, не украсил меч резьбой или рунами, но создал идеальное орудие для убийства. Хранитель меча освободил его гарду от тряпки и протянул рукояткой к императору. Что-то щёлкнуло в мировых сферах, видимо, части головоломки сошлись. Рука и рукоять слились в одно грозное оружие, меч обрел своего хозяина. С таким обоюдоострым приветом можно идти и отвоевывать трон. Дылда не стал любоваться оружием, а повесил его на пояс и, не сказал спасибо, пошёл своей дорогой. И кто его мог на этом пути остановить? А Шурка подумал, что вроде бы всё прошло гладко, без сучка и задоринки, но внутренний голос нашёптывал: «Неприятности впереди и они тебя найдут». Обладатель всех голосов внутри себя поежился и скрылся в лабиринте подворотен, это внутренний монолог одобрил: «Работать сегодня – это похмелье не уважать». Голос оказался прав и на счет работы и на счет неприятностей…

<<<на Рассказы


На моём сайте всё бесплатно, но если вам что-то понравилось и Вы хотите отблагодарить, то можете кидать семирублёвые монетки сюда:)

Copyright © 2000-2015
Сергей Семёркин