|
Серые тетради
Гусляр от своих собратьев струнников и странников особо ничем не выделялся. Был таким же седым, старым, тощим и ходил в одном холсте, загрубелые подошвы ног, видимо, очень давно не знались с обувкой. В харчевне ему сразу налили и поставили глубокую плошку наваристого супа. Чарку гусляр осушил, не поморщился и не закусил, лишь понюхал оторванный от краюхи кусок ржаного хлебушка (с пылу с жару с корочкой хрустящей). Мотнул головой от чего длинные белые пряди его волос всколыхнулись. Степенно осушил тарелку до дна, почти не скрябая ложкой по дну, под горячее выпил ещё две или пять чарок – да кто их считает? Остатки знатного мясного супчика вылил в ложку, проглотил, вытер тарелку хлебным мякишем и съел его, а потом подобрал в ладонь крошки со стола и их ловко закинул в рот. От чая отказался взмахом ладони и веским: "попозже". Выдержал паузу и спросил, казалось, сам себе:
- А не рассказать ли собравшимся здесь добрым странникам одну историю?
Конечно, все были только за. Особенно карапуз, никогда до этого гусляров не видевший и лишь слышавший пересказы их дивных баек. Его странник посадил себе на колени, подмигнул и сыграл пальцем у себя на губах забавное трень-брень, от чего малыш прыснул смехом и разбрызгал его по всей харчевни.
- Сказ этот давний и правды в нем столько же, сколько вымысла, а может быть и наоборот…
за двадцать лет до отплытия
Мало что можно сказать о Ваге до лета, когда ему исполнилось двадцать пять лет. Родился он в какой-то маленькой деревеньке, пас лошадей, а потом куда-то пропал. Объявился уже ратником. Где и как он научился искусно обращаться с мечом – неведомо, но так клинком никто в округе, да что там в округе – во всей провинции, – не владел. Закрутит лезвие над головой – ни подойти к нему нельзя, чтобы живым остаться, и даже дождевые капли до его кудрей не долетали. Мастер – что тут добавишь?
за десять лет до отплытия
От одного вусмерть пьяного гнома Ваг услышал такой стих:
Отдай Хранителю мифрил
Загадок – три, отгадок – тьма,
Почему-то этот стих запомнился Человеку в капюшоне.
за пять лет до отплытия
(…страницы серых тетрадей утеряны)
за год до отплытия
Месяц орки ломали дверь. Ропот начался уже через неделю. Бунтовщиков без лишних слов зарубили и съели. Оставшиеся сжали клыки и долбили, долбили, долбили. Но выкованная гномами дверь не поддалась. Хозяин произнес: «Отбой!» Ватага орков получила премиальные – хозяин справедлив, хозяин хороший. Человек в капюшоне выбрался на поверхность. Через неделю до Гримли - старейшины одного из клана гномов Срединных гор - дошли слухи, что орки добрались до заветной двери. Тут же вызвались добровольцы. Отряд гномов дошел до двери и вот тут… тут до их вожака донесся плач. Плачь из-за двери. Он так похож был на всхлипывания его жены, без вести пропавшей одиннадцать лет тому назад, что сердце гнома, которое ничто не могло поколебать или разжалобить, сжалось в спазме – она жива! Он нарушил приказ: ни при каких обстоятельствах не открывать заветную дверь. Открыл. Тут же со всех сторон на гномов обрушились орки. Две сотни орков на пятнадцать гномов. Орки орали и оглушали темноту подземелья дикими криками. Гномы дрались молча.
После битвы у хозяина осталось лишь двадцать орков. Точнее двадцать два, но двоих закололи – уж слишком они были плохи.
- Не оставляй свидетелей, - шепнул Человек в капюшоне Архату.
Тот кивнул и отравил пойло, которое без меры хлебали орки, празднуя победу над своим заклятыми врагами. Они расставили отрубленные головы гномов вокруг костра и кидали в них кости. А через час головы гномов, казалось, улыбались – они глядели на мертвых орков, застывших возле потухшего костра. Один Архат не пил из общего котла…
Человек в капюшоне спускался, спускался, спускался. Два факела потухли, прежде чем он достиг площадки. Холод проник в кровь. Третий факел потух, но не от того, что кончилась пакля, просто в воздухе стало меньше жизни, в том числе и жизни для огня.
- м-и-ф-р-и-л… - донесся до человека то ли шепот скрипящий, то ли скрип шепчущий. Его произнес нечеловеческий голос, ни одна теплокровная тварь подобным образом не разговаривает. Так холодно и монотонно с пришедшими сюда общался Хранитель. Да и имя этому явлению дали лишь немногие добирающиеся досюда, сам Хранитель никак себя не называл. Что уж говорить об интонации или чувствах – их не было в голосе и не могло там быть.
Человек в капюшоне протянул сверток в темноту. Что-то холодом обожгло его руку и тяжесть ноши исчезла.
- з-а-г-а-д-к-и…
Человек в капюшоне весь превратился в слух. Если до этого момента ему помогали спутники, союзники, помощники (добровольные и нанятые), то сейчас всё зависело только от него самого.
- ч-е-г-о з-д-е-с-ь н-е-т…
Человек в капюшоне ответил быстро:
- Пустоты! – это легкая загадка.
Второй сверток мифрила исчез в темноте.
- в ч-е-м ц-е-л-ь и-г-р-ы л-ю-б-о-й…
Мысль билась о лабиринт возможных ответов, силясь найти единственно верный: иногда в самой игре, иногда в выигрыше, иногда в проигрыше (и так бывает), в целом два последних варианта можно обобщить: в результате. Итак: в самой игре или в результате? Игры бывают разные… а ведь Хранитель спросил: в любой. Это важно. Что общего у всех игр? Причина, правила, обстоятельства, партнеры – могут быть разными, или их может и не быть вовсе. Что остается?
- В убийстве времени! – решился Человек в капюшоне.
И снова у него забрали мифрил.
- ч-е-г-о я б-о-ю-с-ь…
Глупо ссылаться на нечестность вопроса. Человек в капюшоне ничего не знал о природе Хранителя, но это его не оправдывало. Он уже выслушал загадку и должен был её разрешить… в принципе Хранитель не должен бояться ничего. Но этот ответ прямо вертелся на языке. Так и хочется его бросить сквозь зубы. Опасно. Подвох какой-то. Человек в капюшоне нагнул голову. С его носа скатилась капля пота. Ведь и первый вопрос был с подковыркой, ибо пустоты здесь нет, но она есть, пусть мы её никогда не видим, но можем представить. Вот и со страхом то же самое: ну чего бояться Хранителю? Но если я отвечу: "ничего", то ему по ответу действительно ничего не страшно, а ведь вопрос предполагает наличия ответа, с другой стороны и ничего – ответ. Круг замкнулся. Сказать "ничего"? Нет, два однотипных вопроса Хранитель бы не задал. Или мог? Человек в капюшоне представил себя на месте Хранителя. Вот я сторожу отражения. Никто не может меня уничтожить, кроме Создателя мира, но он этого делать не будет. Смерти нет. Если уж и умру, то вместе со всем сущим. Ко мне редко приходят пытающие получить отражения. Проходят через мелкое сито ловушек, потом через испытание загадками. И что? Обычно ищущий не возвращается. И снова ждать… Времени я не боюсь. Буду здесь всегда. Возьмет отражения или нет пришедший - мне все равно. Или нет? А если никто и никогда не ответит на загадки. Что тогда? Ни одно отражение, из оберегаемых мной, не ускользнет. Вроде бы успех. Полный порядок. Но ведь страх потерять одно – разве не сладок? Нет. Я никогда не представлю себя на его месте. Я смертен, я не Хранитель.
- В принципе ты не боишься ничего, но тебе бы не хотелось, чтобы никто и никогда не ответил на твои вопросы и не взял бы отраженье. Да, ты боишься никогда не отдать отражения и отдать отражение ты тоже боишься. Ты боишься своего страха!
Жребий брошен! Человек в капюшоне приготовился. Приготовился ко всему. Но на него обрушилась тишина. Никакой реакции Хранителя на его ответ. Что это? Так и должно быть?! Человека в капюшоне впервые за много-много лет за сердце не контролировал ситуацию.
- б-е-р-и…
Не расслабляться! Человек в капюшоне вытер ладони о рукава. Мысленно он представил Фродо, представил именно этого полурослика, представил во всех деталях, вот хоббит поворачивает голову, вот смотрит на него и не видит. Именно таким он с близкого расстояния видел Фродо единственный раз в жизни. Что-то легло на его ладонь.
- Есть! – выдохнул из себя Человек в капюшоне.
И помчался. Помчался! Вверх. Без факела. Его ноги помнили высоту ступеней, а ладонь касалась стен. Первый порыв радости выдохся. Факел занялся от искры и раздобрел огнём, бег перешел в шаг - уж слишком высока лестница.
- Хозяин! – приветствовал его Архат.
Человек в капюшоне оглядел золу костра, трупы орков, головы гномов. Осталось последнее…
- Это же я… - успел прошептать Архат, пронзенный в грудь тонким стилетом, удар был незаметным: снизу, без замаха.
Ничего не сказал Человек в капюшоне. Никто не должен знать, что ему удалось. Архат выполнил свою миссию. Позже гномы найдут своих сородичей с отрубленными головами, найдут порубленных орков, найдут отравленных орков около кострища, и одного невысокого человека, заколотого под ребро. Гномы так и не поймут: спускался кто-нибудь к Хранителю и если спускался, то вернулся ли? Гномы лишь запрут дверь, спихнут трупы орков в бездну, своих похоронят… а человека оставят перед входом в качестве последнего предупреждения для всех, ищущих отражений: опасно для жизни.
Выбравшись на свет, Человек в капюшоне посмотрел на свою добычу – свету факела он не доверял, нужен солнечный свет, свет правдивый. Да – сомнений нет: это именно то отраженье, что он и искал последние десять лет. Добравшись до родника, Человек в капюшоне посмотрел уже в отражение свое. Он поседел. Был еще крепок, но уже сед и морщинист. За всё надо платить. Человек в капюшоне вволю напился и пошёл дальше.
Долог путь, но всегда конечен. Эльфы заметили его, разоружили, смеялись над «старикашкой», который хочет увидеть саму владычицу Галадриэль. Тогда он сказал на эльфийском высоком наречии то, что стёрло улыбки с лиц надменных эльфов. От греха его связали. Почуяли, что опасен. Он мог бы убить каждого из них, но не всех вместе. Наконец Человека в капюшоне привели к хозяйке Лориэна. Он поклонился.
- Развяжите его, - приказала Галадриэль.
Человек в капюшоне не слышал, как эльфы попыталось убедить свою владычицу в том, что он опасен. Тот, которого когда-то давным-давно звали Ваг, смотрел только ей в глаза. Сколько сказок ходит о ней. Говорят, что она пересекла Великое море не вместе с прочими мудрыми нолдор, а самостоятельно. Сколько ей лет? Шесть или семь тысяч? Как её любят и всегда любили. Да, есть за что. Человек в капюшоне улыбнулся. Его развязали.
- Ты просил о встрече. Мы встретились. Теперь говори.
- Спасибо! Но разговор не касается остальных. Я понимаю, у тебя нет тайн от подданных, но у меня могут быть тайны, о которых им лучше не знать.
И вот они одни. Когда простой человек удостаивался таких привилегий? В хрониках о таких счастливчиках не упоминается. Но Человеку в капюшоне не было дело до каких-то других людей. Однако гордость в нем не нашла для себя места, ибо он не возгордился. Он просто шёл по пути и Галадриэль - лишь очередной этап этой дороги. Возможно, самый чудесный этап, но не более того.
- Я слушаю. Но торопись, у тебя мало времени, чтобы убедить меня, что тебе не нужно казнить немедля.
- У меня есть отражение Фродо. Не с собой, конечно. Но если ты отправишься со мной в лес… поверь, я никакими действиями не причину тебя вреда, но… мне нужны гарантии, что твои друзья не причинят вред мне. Эльфы иногда тоже способны на поспешные поступки, более подходящие для нас, смертных. Поэтому я и не принёс отражение с собой. Спрятал в лесу Мертвяков, в любых зелёных кущах вы бы отражение нашли, в горах его нашли бы гномы, в небесах орлы и без помощи меня, живого или мертвого.
- Откуда я знаю, что ты говоришь правду?
- Моё слово.
- Ты думаешь этого достаточно?
- Обо мне много можно рассказать… относительно одних это будет плохое, для других, возможно, хорошее. Но никто не сможет упрекнуть меня в том, что я не держу своего слова.
- Их уже нет в живых.
- Таких вообще нет.
- Как выглядит отражение?
- Восьмиугольная пластинка, тонкая и тяжелая. В ней видно того, чьё это отражение. У меня есть отражение Фродо, поэтому я вижу его, если смотрю в черную глубь пластинки. Если смотреть на вытянутой руке хоббита видно как бы издалека, если приблизить к глазам – видно всё крупнее и крупнее, поднесёшь к носу – так можно отдельные волосы разглядеть на его лапах… то есть ногах.
- Ты сказал достаточно, - Галадриэль прервала Человека в капюшоне. – Но ведь, если ты сейчас умрешь…
- Как сладостно ты это произнесла! Простом музыка, - Человек в капюшоне усмехнулся. – Кроме меня еще одна душа знает об отражении (это блеф, но что делать, иногда без блефа никуда). Если я не вернусь в условленный срок, отражение будет отправлено тому, чьё имя лучше не называть и Фродо никогда не донесет кольцо Всевластья до огненной горы Ородруин…
Хитры эльфы, ничего ни в лице, ни в глазах Галадриэль не выдало то, что стрела попала в цель.
- Ты хочешь поменять отражение Фродо?
- Да.
- На меня?
- Нет. Мне не нужны заложники. Мне нужен билет. А вот куда билет мне нужен, поговорим в лесу. Если ты, разумеется, туда со мной отправишься.
- Я пойду с тобой!
Как эльфы ни протестовали, спорить с Галадриэль они не могли. Даже муж не смог найти аргументов.
И вот двое идут по лесу Мертвяков. Цветы на полянке – чахлые в этом совсем не добром месте – казалось, потянулись к властительнице. А Человек в капюшоне их просто топтал. Вот и оно – то самое место.
- Пообещай, что не причинишь ему вред.
- Обещаю.
Человек в капюшоне достал из тайника отражение Фродо и протянул его Галадриэль. Она убедилась, что возникший из ниоткуда человек в сером не врал.
- Что ты хочешь?
- Обмен. Эту пластинку, я хочу поменять на билет. Билет на Запад.
- Ты хочешь уплыть с нами?
- Да.
- Я согласна.
Человек в капюшоне улыбнулся. Он наблюдал и радовался: властительница пыталась - говоря чистую правду - обмануть! В её глазах вспыхнули искорки, а зажечь искры в глазах Галадриэль – это надо уметь! Вот теперь гордость согрела грудь Человека в капюшоне. Но он подавил это недостойное чувство и сказал:
- Ты думаешь, я не знаю, что смертные не могут пересечь черты? Но я то ведаю. Поэтому прошу ещё кое-что, малый пустячок.
- Что же это за пустяк?
- Кровь. Мне нужно немного эльфийской крови.
- В своем ли ты уме?
- В своем. Сумасшедший не смог бы осуществить того, что сделал я. Теперь я здесь и угрожаю отдать эту пластинку в руки приспешников Тёмного властелина, не самому – он слишком надеется на себя, это его погубит, отдать ведь можно и сошке помельче. Тогда Фродо поймают, и он не бросит кольцо туда, куда должен и… я не знаю, что будет, да мне и неинтересно такое будущее. Я за то, чтобы Фродо дошёл, бросил кольцо в Ородруин, а вы уплыли на Запад. Пусть всё осуществится так, как… я думаю, ты знаешь и надеешься на вполне определенный исход. Вот я и прошу тебя всего лишь укрепить нужную тебе стезю для Фродо, а много ли я прошу за это? Всего лишь взять меня на корабль.
- Тебя не пересечь черты, даже если ты будешь на эльфийском корабле. Тебя утащит с него. Я ничем не смогу тебе помочь.
- Вот поэтому я прошу не просто билет, но еще и немного крови. Эльфийской. Всего один кубок, не больше. Я перелью её в себя… честно говоря, я не знаю, что со мной тогда произойдёт. У нас, у людей четыре рода крови. Я прочитал об этом в одном манускрипте, там же имелся чертёж системы для переливания. Я создал такую. Кровь нельзя перелить любому от любого. Есть определенные законы. Про переливания от эльфов к людям – в манускрипте вообще ничего не сказано. Но я надеюсь на то, что наша кровь совсем не подходит вам, мы же все-таки в каком-то смысле низшие существа, по сравнению с вами – таков порядок. Но от вас, существ высших, кровь - и я очень на это надеюсь - подойдет нам. Ну или я умру – так вам меньше хлопот.
- Ты просишь многого…
- Но и даю, не скупясь.
- В твоем положении не до торгов.
- Согласен. Но билет на корабль и один кубок крови…
- Эльфийской!
- …но все-таки не более чем крови, а на другой чаше весов жизнь хоббита, который тащит непомерную тяжесть у себя на груди. Мне кажется, что торг не уместен и с твоей стороны.
- Как произойдет обмен?
- Ты дашь мне слово взять меня на корабль, когда вы будете отплывать… а кровь лучше перелить сейчас. Не знаю почему, но мне кажется, так будет лучше. И отражение останется у тебя.
- Доверяешь.
- Я верю слову Галадриэль! - Человек в капюшоне поклонился.
- Я даю слово, что возьму тебя на корабль. – Властительница задумалась. – Пожалуй, не надо впутывать в эту сделку третьих лиц…
- Если это будет твоя кровь, то… если я не умру мгновенно от всеобщей любви и такой же всеобщей грусти, вы же любите всех тварей земных и грустите от вечности своего бытия, то, несомненно, пересеку рубеж!
- Мне лишь интересно, зачем ты хочешь плыть на Запад?
- О, это просто… я совершил здесь всё, что мог. Я был почти везде. Мне кажется, я познал этот мир до конца. И я хочу узнать неведомое или умереть.
- Откуда ты только взялся такой! – наконец-то перед ним была живой эльф, а не холодная владычица.
- Как ни странно, родился я в маленькой деревне, её даже на подробных картах нет. Места там ничем не примечательные. Да и люди тоже.
- Сколько займет переливание?
- Признаться, я никогда не пробовал на людях, но у орков это занимало меньше четверти часа.
- Тогда лучше закончим с этим сразу. Все необходимое с тобой?
- Да.
- Быть может, из леса я выйду одна…
Но из леса вышли двое. Галадриэль бледнее обычного и эльфы уже готовы были изрешетить причину её бледности стрелами, но владычица пресекла их порыв. К тому же Человек в капюшоне весь трясся от дрожи и еле передвигал ноги, его седые волосы потускнели – вот-вот умрет. Так что можно и не тратить стрел. Однако болезный выжил и почему-то всё время улыбался. И даже как будто стал молодеть день ото дня.
отплытие
В трюме одного из эльфийских красавцев-кораблей сидел Человек в капюшоне. Кровь подействовала благотворно: волосы почернели (осталось лишь несколько седых прядей), почти все морщины разгладились. Он улыбнулся, совсем как в молодости, когда был еще просто Вагом. В зеркале отражались его уши, теперь чуть-чуть заостренные.
Когда отплыли и прощальные крики провожающих перестали доноситься до чутких почти эльфийских ушей Вага, он поднялся на палубу. Его заметил Фродо. Человек в капюшоне улыбнулся полурослику.
- Мы знакомы? – спросил Фродо, пожав протянутую ладонь седеющего эльфа (и это было удивительным для хоббита – редко увидишь старого эльфа).
- Нет. Меня зовут… - Ваг чуть помедлил, вспомнил Галадриэль, и прошептал свое новое благородное имя. - …я много слышал о твоем пути и рад, что мне выпала честь плыть на одном с тобой корабле.
Фродо смутился, но его быстро увлекли на нос, туда, где стояли Элронд, Гендальф и Бильбо, и лишь помахал своему новому… попутчику, не зная, что за полуэльф это был и какую роль в его жизни сыграл. Корабль под всеми парусами буквально полетел на Запад, где-то впереди его ждала черта, непреодолимая для многих. При рождении названный Вагом пошел на корму, он не сомневался, что преодолеет рубеж, ведь он теперь уже не просто смертный, как ни крути, он полуэльф, почти перворожденный, если не по происхождению, то по деяниям (а они считаются, считаются несоизмеримо выше генеалогических древ). Он последний раз посмотрел на мир остающийся позади и, ни о чём не жалея, отправился в свою каюту. Нечего светиться: теперь ему не нужно ни заявлять о себе, ни прятаться, обделывая в неизвестности свои делишки. Теперь ему можно просто быть. И от этого в груди набухала непонятная грусть. Да, он сам сделал выбор и теперь грустил. Грустил о неизбежности этого выбора и о том, что его по сути уже не осталось… его без вариантов ожидал Запад.
<<<на Рассказы
|
Copyright © 2000-2016
Сергей Семёркин