|
Дети в глотке
В принципе, детей я не люблю. Хотя "люблю" - не совсем то слово. Я от них дистанцируюсь примерно так же, как от хаоса отстраняется закон. И эта метафора отнюдь не означает, что я - хорош, а дети - плохи (для меня или вообще - не суть). Я ими не питаюсь. Но и трепетных чувств к ним не питаю. Взаимная взаимность. Хотя, по одному из законов, что горят во мне гораздо ярче всех звезд на небе (и еще более реальны), я должен их защищать и спасать, ограждать и выручать и прочее и прочее. От бед внешних и тех, которые они сами на себя имели неосторожность навлечь. Всеми доступными средствами (пока смерть не разлучит нас). А поскольку детей я не люблю, то и спасать их не больно-то и охота. Был бы человеком, меня можно было бы назвать нечеловечным, но я не человек, точнее не совсем человек. Есть, конечно, термины, которые заносят таких как я в определенные категории, пленяют рамками классификаций, но я считаю, любое определение убивает описываемое явление. А зачем мне себя уничтожать? Вот я себя и не называю, не навешиваю коросту ярлыка на свободную сущность.
Люди думают, что они живут сами по себе и так будет всегда. Что прошли времена катастроф. Это так, но это вовсе не значит, что катастроф не бывает совсем. Иногда их приходится предотвращать. Нам. Разумеется я сейчас говорю о действительно внештатных ситуациях, а не о тех, кажущихся чэпэ, вроде кошки залезшей на дерево и не могущей оттуда спустится или провалившегося в канализацию ребенка, опять я о детях… так вот, кошек спасают пожарные, детей достают спасатели, взбунтовавшийся замок чинят слесари. Телефон "экстренной" службы всем известен. Наш не знает никто. Потому что нас не вызывают. Мы сами приходим, обычно несколько раньше, чем бывает нужно. И устраняем проблему до того, как она станет таковой. Проблема не успевает родиться и вырасти в катастрофу, так что как ни крути, некоторых деток я кушаю на завтрак.
А люди бредут каждый по своей колее. Кто-то слушает музыку вокруг. Кто-то свернулся в сфере действия генераторов тишины (излучают звуки противоположные тем, что пытаются проникнуть внутрь заданного пространства). Кому-то подавай шум водопада и якобы живет экологически чистой окрестности. Дети сами кричат, чтобы заполнить окружающее их пространство и хотя бы так обжить его, или играют в войну. Не подозревая, что война идет всегда.
Если бы присутствие вас-си обнаружили всякие электронные болваны, которые миллионами находятся в людском рабстве (тут я слегка утрирую), они бы засверкали красными лампочками и предупреждающими надписями с обилием прямых как частокол восклицательных знаков. И подняли бы системную панику. А я как сидел в позе лотоса, так и продолжал дышать с частотой три вдоха в пять минут. А ведь засек вас-си. Машины - это гениальные идиоты. В них чего не вкладывай все равно в пиковой ситуации получишь тот же бессмысленный кукиш, который положен при форс-мажоре, только вид сбоку (с маслом или без - не принципиально). Они бы чего доброго ввели карантин и никого с Весны не выпустили, еще бы и спецотряды в большом числе запросили. Причем сразу все, чтобы два раза не посылать за кавалерией. Как будто от обилия огнеметов направленных на чугунную болванку зависит: выйдет из нее статуэтка Венеры или нет.
Получается, что для местных колонистов фортуна одновременно повернулась своим поганым местом (к ним пожаловали вас-си), но одновременно эта ветреная барышня и показала беднягам, многие их которых могли скоро умереть лютой смертью, свои потаенные и соблазнительные уголки (другими словами, колонистам повезло, что вместо электронных идиотов у них есть я). Нечеловек посему не идиот. Но когда-то им был, посему задатки гения во мне имеются. Но они находятся под контролем - недостаточным, правда, потому это и не грустно.
Я улыбнулся и стал дышать чаще. И разумеется, никаких сосов, а также отсосов своим ртом никуда не нашептывал.
Три, два, раз - спускаюсь с крыши вниз головой и закрепляюсь над аркой. Через нее пробежали две собаки. Одна практически породистая овчарка, вторая - практически беспородная псина. Два виляющих хвоста, сказали мне пока-пока. Собаки явно бежали по какой-то своей цели. Косточке, или сучке - не важно. Если бы я выражался метафорами, но не забыл бы упомянуть, что в мире не было картины страшнее этих двух собаченций. Ведь в их телах были вас-си и значит это уже были не собаки и цель их была совсем не кость и не самка. А вот я совсем распоясался, вместо того, чтобы последовать за вероятным противником, стал устраивать свою личную жизнь. Благо прилип я не к абы какому дому, а к дому, где соорудила гнездо моя любовь.
Вдавливаюсь в открытую форточку и обнаруживаю себя-красивого.
- Буров, так значит ты, спускался из квартиры этажом выше, где проводил время с чужой женой?
- Меня можно было понять так превратно, но на самом деле…
Очень быстро мы оказались вдвоем в закрытой комнате. И очень быстро сплелись в единый клубок любовников. А муж, уже не выдуманный, а вполне реальный, наблюдал за нами. Я засек камеры наблюдения, но их не деактивировал. Если кто-то извращенец, то так ему и надо.
Примерно так же мы лежали рядом, но не совсем вместе. Не сейчас, а тогда, когда по крайней мере я пытался что-то изменить. Между нами было что-то мутное и надо было его или развеять или навсегда утопить наши отношения в муаре.
- Вика, почему нам так хорошо вместе и мы не вместе?
- Ты сам знаешь ответ.
- Это очень по-женски не отвечать на вопрос и во всем обвинять мужчину. Впрочем, ты не обвиняешь, я это делаю сам, чтобы не выносить твоего слишком тяжелого взгляда. И я знаю о чем ты будешь молчать: что на мне висят условности воспитания, что тебе нужна семья, дети. Что ты любишь меня, но я - больше, чем просто я. На мне понавешено столько всякой техники и программ, что…
Я замолчал. А она не договорила, потому что не хотела договаривать. Она знала, ее слова могут ранить меня, меня, которому практически невозможно причинить вред!
- Вика, я могу их отключить, - это больше, чем предложить руку и сердце и она это знала, но тогда я не догадывался, насколько она знала больше, чем я.
- Только на 59 минут. Только 59 минут свободы тебе отпущены создателями. Час твоего отсутствия - слишком большая угроза для тех, кого ты защищаешь.
Тогда я ей не поверил. Не поверил любимой. Это глупо, но так было легче. И я стал отключать программу за программой, систему за системой. Я как единственный матрос на подводной лодке бегал и щелкал рубильниками в положение "выкл." - такой вот капитан Немо, или лучше будет сказать Немой. Не мой капитан. Даже единичный слабенький окрик из лодки не должен был вырваться. Ори, не ори, никто не услышит. Добился своего - я остался один. Лежа пластом, я был просто Буровым. И мы были вместе, такими какие мы есть. Но через 59 минут взвыли сирены аврала. И вот рядом с Викой снова готовое ко всему сверх… - слишком гордо, нечеловечески ловкое существо.
- Откуда ты знаешь про срок, ведь даже я не знал.
- Когда-то работала в НЕОНе.
- Дом, откуда я вышел.
- И ты туда вернешься рано или поздно для деактивации. Если конечно…
- Мы умираем со щитом, а не на столе вивисекторов.
И ее кудри не могли остановить бойца невидимого легиона. И я ушел, что было равносильно разводу. А развод - это всегда поражение. Взаимное. Но от этого не легче.
С тех пор в меня вшили пару новых систем и установили с сотню новых программ, а Вика родила. Мы не виделись и не пытались организовать встречу. Нас свели вас-си. Так уж получилось, что они бежали именно под той аркой, на сводах которой притаился я. Никаких сканеров, лишь личное наблюдение. Вас-си практически идеально копировали собак, но это были не копии - оригиналы, но оригиналы измененные. Уже не собаки - вас-си. Ничего более определенного сказать про этих собак-не-собак было невозможно. Если люди о вас-си спорят, то мы - бравые оловянные солдатики - просто ничего сколько-нибудь конкретного о них не знаем. Ни один вас-си не жил пойманным. Попытки захватить их группу ни к чему не привели. Даже в паре они бьются до тех пор, пока самый слабый из пары не погибнет (если, конечно, можно применить подобное выражение к вас-си). Оставшийся один тут же совершает нечто, похожее на переход воды в лёд. Но это метафора. На практике всё проще - вас-си перестает быть вас-си. И мы ничего не понимаем. Может быть, у них коллективный разум (опять таки неточный термин), а может быть каждый из них разумен, но для полноценной жизни этому разуму нужно общение. Ведь и люди оставшись в одиночестве рано или поздно перестаю быть людьми. Дичают. Одним для деградации нужно 10 лет, другим - 50. Но это лишь вопрос времени. Быть может, у вас-си процесс развала личности (снова неточно) сжат до миллисекунд. Что касается нас, нечеловеков, то вкупе с программами наше бытие может быть очень долгим, даже без поддержки других нечеловеков. А вот остаться наедине с собой можем только на 59 минут. Что ждет за часом - смерть или пробуждение, я не знаю. Но если про самих вас-си мы почти определенного сказать не можем, то про их образ жизни (или активной формы существования), про их цели… столько слов сказано. Люди стараются переработать неживое в удобное для себя неживое. Вас-си делают примерно то же самое, но по отношению к живому. Из живого они лепят что-то, что, видимо, им более по сердцу (у них нет такого органа). Как паяльником по снегу, как газовой лампой по паркету, как клеем по сусалам, они спаивают, лепят, смешивают организмы. В итоге получается нечто не совсем живое и не полностью мертвое. Некая субстанция достаточно стабильная (может существовать под солнышком и дождем тысячелетиями) и бесполезная (с нашей точки зрения). Подобные комки, ошметки человечены не излучают никаких сигналов, с ними невозможно установить контакт, да и сами вас-си после создания своих артефактов, кажется, теряют к ним интерес. Возможно, они художники одного дня - написали картину из живых красок и забыли. А быть может, мы просто не дождались еще того момента когда вас-си совершат свое первое посещение галереи. На планетах с артефактами их выжившие обитатели поступали с ними по разному: где-то творения вас-си уничтожали, где-то они охраняются законом и превратились в своего рода мемориалы памяти, где-то их исследуют ученые (пока только с отрицательными результатами). Но от артефактов все же что-то исходит, потому что обычно около них возникает полоса отчуждения. Неуютно людям рядом с головоломками из человечины. Бывает даже колония переселяется в полном составе на другую планету. И такое не только с людьми происходит. Например у ютов - негуманоидов, с которыми у человечества налажен худо-бедные дипломатические отношения тоже побывали вас-си и также "лобзиками спилили" из более чем тысячи ютов артефакт (сложная фигура в разных агрегатных состояниях). Юты покинули планету. И ни один их корабль туда больше не садился. Когда люди высказали пожелание прикупить планету (она могла бы быть колонизована), юты выразились просто: если так, то война. Эти мудрые и древние существа взвились на дыбы, как примитивные варвары от одной мысли, что кто-то будет копаться в этом. И вроде как не было миллионов лет развития их цивилизации. Разве это была бы война? Мы бы их просто смели с лика Вселенной, да весь сказ. Но и люди смешные - еще души от тела не отделили, да и где конкретно она находится в человеке, а так же в чем заключается ее прерогатива - без понятия, а все туда же - пытаются разгадать тайну вас-си. Проникнуть в темную комнату и найти там черную кошку без фонарика и даже без свечки, а скорее, не кошку, а ёжика, причем смертельно ядовитого. Ну-ну. Но и я смешливый - вас-си приближаются форсированным маршем к детскому лагерю, где несколько сотен (точнее 392) несовершеннолетние людские особи учатся ставить палатки и ориентироваться по компасу. Их бы предупредить, но я пока только наблюдаю. И еще скалюсь своей нечеловеческой улыбкой в такой глухомани, что ее никто не видит (даже я - ведь мне не нужны зеркальца, чтобы бриться).
Что делаю такого важного? Глупостью занимаюсь. Кидаю камешки в пруд. Потом включаю инвертатор. Пруд сморщивается, волны смыкаются от берегов к "глотке", и вода выплевывает из себя камушек. В силу погрешности, он возвращается ко мне не совсем по той траектории, по которой я его забросил.
- Буров, за тобой нужен глаз да глаз. Ты здесь развлекаешься, а дети в ущелье.
- Знаю.
- Их ведут вас-си.
- Знаю.
- А ты на этой планете единственный страж.
- Нелюдь.
- Почему ты на них так злишься? Из-за того только лишь, что не можешь создавать подобное? Буров, это же неважно!
- Знаю.
- Тогда почему ты здесь бездействуешь?!
- Я не бездействую, я кидаю камешки в воду и возвращаю их обратно. Обратно по энергии выходит на порядок затратнее. Так и вас-си захватили детей, а вернуть детей обратно будет гораздо затратнее.
- Для тебя?
- Для всех. Восемь детей забрали и успокоились. Если устраним вас-си, последствия будут непредсказуемы. Здесь никого может не остаться, и меньше всего я беспокоюсь за себя.
- Знаю.
Она села рядом со мной и заплакала. Нет, я не думаю, что это был с ее стороны маневр. Но я больше не мог сидеть и кидать в пруд камешки. Вика плакала - это на входе, я пошел спасать детей - это на выходе. А между - черный ящик, нечеловеческий страж человечества, с фамилией Буров. Идентификации не подлежу и биографы не напишут обо мне книг, а мемуары нам не положены.
Овчарка прибежала из леса. Пес сел и стал чесаться, потом посмотрел на меня и не отвел глаза. Все собаки и другие звери отводят глаза, а этот нет. Странно.
- Это потому что я пришел из волшебной страны, где дороги вымощены желтым кирпичом. Я внук татошки из Изумрудного города. Помнишь, сказку про девочку Элли?
- Да, а как тебя зовут?
Я не удивился, я всегда знал, что рано или поздно всё так и будет - я же читал об этом в книгах. Просто не все взрослые верят в сказки и они не могут в них попасть.
- Меня зовут То-то восьмой, но можно просто То-то, а это мои друзья Рэкс и Алый.
- А, - я улыбнулся широко-широко, сердце забилось, ведь сказка ожила, - я про вас читал…
- Мы знаем, поэтому пришли именно к тебе. А у тебя есть друзья в лагере?
- Конечно, Алекс, Стас и Буча.
- Ты можешь их позвать, но тихо, чтобы взрослые не узнали, и мы вместе отправимся в волшебную страну? Не бойся, мы вернемся сегодня же и никто ничего не узнает.
- Время замедлится?
- Да, наверное, - То-то зачесался снова, - злые тут блохи, вот у нас блохи добрые. Так ты позовешь друзей?
- А вы… а ты не исчезнешь?
- Не бойся, мы будем тебя ждать здесь. Только никому из взрослых не говори. Они не поверят и не отпустят вас с нами.
- Честно-пречестно не скажу!
- Мы тебе верим.
Я все время оглядываясь, что есть духу припустил в лагерь. Так запыхался, что и сказать ничего толком Алексу не смог. Но он сразу смекнул - я хотел поделиться с ним самой-самой секретной тайной, круче, чем наш тайник с крючками в дупле дуба. И тогда я все ему рассказал. Тихо-тихо, чтобы другие не слышали. Я не хотел брать в сказку Ленку, она всех заложила бы воспитателям, и Борьку не хотел, он мне поставил синяк, а я ему только ссадину на локте. Да и вообще, их не звали, звали только моих друзей. И я потащил в лес Алекса, Стаса и Бучу. Хотя Буча упирался, скоро должен быть обед, а Буча страсть как любил лопать все подряд с добавкой. Что с толстяка возьмешь?
- Вот они! - широким жестом руки раскрыл я перед друзьями новое приключение.
- Собаки? И это всё? Стоило из-за этого сюда пылить! - Буча уже было хотел развернуться и направиться к столовке, как То-то заговорил:
- Привет! Много ли ты видел говорящих собак? - Буча так и застыл с открытым ртом, словно хотел туда леденец запихнуть размером с шарик для пинг-понга не меньше!)
Я представил своих друзей. То-то - своих. И мы подружились. А потом они спросили:
- Готовы пойти с нами в сказку?
- Готовы! - крикнули мы. Даже Буча, который очень хотел первое-второе и компот, тоже крикнул "готовы!", говорящие собаки на чаше весов перевесили и первое, и второе и даже компот..
- А далеко идти? А то я даже бутербродов не взял и холодную газировку тоже. Чего ты мне сразу не сказал? - это он уже мне высказал свои желудочные обидки.
- Недолго, - успокоил обжорку Алый. - Две версты, это примерно три километра.
- Вот видишь, Буча, недолго совсем. Потерпишь!
- Буча, не ной! - нараспев затянул Алекс, и мы подхватили.
- Буча, не ной!
- Да я первее вас туда доберусь, придурки! - и Буча первым ринулся за собаками, а те трусили не спеша, так чтобы мы за ними поспевали. Мы задавали им миллионы вопросов, а они всё-все нам рассказывали и даже больше. С ними было как-то удивительно легко. Да, всё было просто замечательно, пока не явилась Ленка со своей компанией. Вот это был номер. Она нас выследила!
Три пса остановились на тропе в десяти метрах от меня. Посверкивали глазами. Я отражал их взгляды - мне чужого не надо.
- Уйди.
Ущипните меня, если это не контакт.
- Только после вас.
- Ты не они.
- Вы не они тоже.
Вот и поговорили. Полное взаимное понимание и противоположные желания. Вас-си в песиках направили тела собак на меня, а сами…
Вот такие у меня воспоминания. Но не все с этим согласны. Человек бы начал возмущаться: как это так, мои воспоминания, а чужие здесь кочергами ворочают, сапогами топчут, да еще и утверждают, что так и было. Но я не человек, мне возмущаться не положено. Устав, что ли повторить…
- Буров, вы понимаете, что контакт не более чем ваша фантазия. Вы же видели записи, там нет ни следа переговоров.
- Там пропуск длиною в восемь с половиной секунд. Куда делись записи? Это помехи или цензура, а?
Они не ответили на мой выпад.
- Вы не спасли детей.
- Я же вам сказал. Я договорился с вас-си: мы будем биться, за это время дети либо добегут до черты, за которой им гарантирована безопасность. Либо…
- Они не добежали.
- Знаю. Но это было уже после моей смерти. И я так понимаю, после того, как Вика погибла.
- Вас-си не могли вас уничтожить, Буров. Вас могла выключить только Виктория.
- Что?
- Она была вашим наблюдателям. У каждого стража есть личный наблюдатель. На арго подобная работа называется смотрящий. Вы должны понимать, что обладая подобной мощью, которая заключена в вас, вы должны находится под контролем.
- Наверное так… - мне было глубоко не наверное, и совсем не так.
- … (кажется, я что-то прослушал, что практически было невозможно, но тем не менее случилось) …вы не спасали детей, вы бездействовали. По-видимому, Виктория решила вас деактивировать.
- Извините, но я не могу вам верить. Хотя и должен.
- А себе, себе, Буров, вы верите?
И они показали мне запись. А я-то думал, что все самое дорогое в жизни уже потерял. Оказывается даже не начинал. Картинки Вики с жезлом, направленным на меня, били по глазам.
- Буров, ты делаешь мне больно! - что может быть невыносимее? Я и не вынес. Закрываю глаза и обрываю все связи с внешним миром.
- Буров, ты делаешь мне больно!
Я проснулся. Оцепенел. Вика отбивалась от моих более чем стальных объятий. Я разжал тиски хватки. Как только еще не задушил? Она выгнулась и выскользнула из кольца моих ладоней. На глазах слезы, внутри - обида. Она прикусила губу и отвернулась. Чтобы не сказать мне чего-нибудь резкого. А я молчал. Что я видел сейчас, точнее раньше? До. Это был сон? Но я не вижу снов, внутри которых я бы не знал: это мой сон. Это же азы! Тогда что это было? Что?! Будущего видение, или втиснувшиеся в образы мои самые глубинные страхи?
- Прости.
- Ничего страшного, синяки пройдут. Только не жалей меня.
- Рядом вас-си. Вот мои системы и дернулись.
- Я понимаю.
- Вика, ты мой смотрящий.
- Откуда ты?.. - что было в ее глазах? Что я рисовал в них? Иногда лучше не просыпаться.
- Не подумай, что я выхожу из под контроля и начинаю самокопания. Но чисто для исторических хроник, мне нужно уточнить одну мелкую деталь. Когда-нибудь ко мне ты испытывала чувство отличное от долга?
Ее слезы омыли мою шею и грудь. Мои ресницы путались в ее кудрях. Вы всю жизнь гоняетесь за правдой и вот сачком поймали бабочку с пятнышками на крылышках в форме слова "истина" и поняли, что на самом деле бабочка поймала вас. Просто выдохните и улыбнитесь. И вообще чаще дышите и улыбайтесь. Не держите воздух в легких, он там обрастает пылью, что скопилась между душных фибр.
Расстаюсь еще с одним куском пирога со свечками "прошлое" и кушаю следующий. С той же ягодкой. Виктория.
- Не понимаю, откуда ты взял на себя основание достаточное для калькуляции. Лучше восемь детей пусть погибнут, чем погибнут все остальные.
- Рядом с Весной завис их корабль, если, конечно, можно назвать это кораблем. Я вижу лишь энергию, достаточною для того, чтобы разложить эту планету на запчасти и вновь собрать, только уже без нас.
- И поэтому ты решил пожертвовать детьми? Это было, наверное, легко, ведь ты их так не любишь.
- Стараюсь держаться подальше.
- Какая точность!
- Ты тоже стараешься держаться подальше от меня.
- Да, потому что мне тяжело. Как ты этого не понимаешь?! Я люблю тебя…
- Это часть твоих профессиональных обязанностей смотрящего, любить объект своих наблюдений?
- Вот за подобные слова я готова тебя разорвать. Неужели непонятно, что ты делаешь мне больно? Или ты думаешь, что все такие как ты бронированные и защищенные?!
Она гневалась, и я от этого разлагался.
- Любое твое слово достает до моего сердца. Ты говоришь, что любишь.
Она замолчала. А я больше не мог говорить. Какие мы все-таки неделикатные чудовища: терзаем друг друга и когда махаем когтями и рычим и когда замираем и не скрипим клыками. Где нежность, где? Кого я тут спрашиваю?
Уф, бывает оказывается не только больно, больно, больно, а потом еще больнее, но и смешно, смешно, а потом еще смешнее. Правда, самые хохото-вызывающие анекдоты либо пошлые, либо их нельзя рассказывать при дамах. А при мне была Вика…
- Знаешь, Буров, дети в глотке - это звучит несколько порочно.
- Почему? - не уловил я в окружающем воздухе запаха разврата.
- Ты не понимаешь? Дети в глотке…
- А-а-а… - протянул я через несколько секунд, чтобы не потерять лицо, хотя данный ребус так и не решил.
- Иногда ты бываешь таким целомудренным.
- Уж лучше бы целокупельным. Да, теперь я понял. Точно. Это звучит порочно. А знаешь, так мне даже легче.
- Легче не спасать детей?
- Нет, идти за ними. А спасу или нет, это еще бабушка на двое сказала.
- Первый раз вижу твою неуверенность, - она меня подзадоривала, но меня гораздо сильнее подстегивала другое: она сильно рисковала, идя в ущелье со мной.
- Этого, сударыня, не дождетесь. Как я, похоже, не дождусь вашего да.
- Мы пойдем, пойдем, по полю пойдем! - затянула эта оторва и мне пришлось подтягивать, чтобы не удалится от нее совсем, но, даже распевая (или распевая) совместно, мы были очень далеки друг от друга. Катастрофически параллельны. Идем рядом, в одну сторону и никогда не пересечемся по настоящему.
В хорошем кино наступление кульминации предвещает музыка, в плохом - она бьет вас по носу копытом без всяких объяснений. Она самая: позади - дети, впереди - вас-си в шкурах собак. Робята, я сейчас буду вас немножечко изменять. Иногда леске приходится рвать все свои жилы, чтобы вытащить рыбу, которую по нормам завода изготовителя ей поднять из водной среды совсем не положено. Так же и я обрывал все свои цепи, пытаясь успеть. И махал резаком и заживлял инвертатором последствия. Рубцы, что покрывали окружающее бытие под воздействием энергетического скальпеля. И потом вносил несоответствия. Чтобы было так, как не было, и не было так, как было. Очень быстро и одновременно не спеша, по чуть-чуть менял реальность. Собаки, увы, не перенесли выворачивания наизнанку. Вас-си тоже малость сморщились. Теперь они были спаяны в шар. Я его остеклил. И вытер пот, надо же, я еще умею потеть. Умел бы курить, перекурил. Самое время перевести дух и оценить деяния воли своей: на полянке блестел бликами темный крутобокий сосуд. Послание. От нашего стола вашему. Весна обернулась вокруг себя - солнце (а люди по привычки часто все звезды кличут солнцами) село и взошло вновь. Их корабль прилетел. И забрал шар. И разумеется, он мог легко спалить меня. Как два пальца… впрочем, у вас-си нет пальцев. Но тогда бы я не рассказал эту историю.
Впрочем, я ее никому и не рассказал. Официально никаких вас-си на Весне не было. А дети? Живы и здоровы. Правда, на них напали бешенные собаки и они испытали шок (какое короткое и емкое слово). Откуда на Весне бешенство? Почему до сих пор нет заключение от ветеринаров? Что значит прислали студентов-практикантов?! Инцидент можно сказать планетарных масштабов, а вместо опытных специалистов кинологов прислали необученный молодняк, который только по кинотеатрам и может целоваться. Ну… тем не менее так и вышло - студенты целуются в кинотеатрах и заключения толкового как не было, так и нет…
Несколько позже, чем прошлое и несколько раньше, чем будущее. И совершенно другая ванна, выложенная розовым кафелем.
- Буров, чего это ты там бормочешь?
- Мо…
- Молишься?
- Моюсь и пою.
- На какой мотив, надеюсь, мажорный? - Вика всегда была в нашей паре более оптимисткой, чем я.
- Ага, вот послушай:
Дети в глотку собирались
шланг резиновый нашли
а вас-си им помогали
в общем, в школу не пошли.
- Какой шланг, какие Васи? Ты когда рукопись в издательство сдашь? Нам же есть нечего!
Хорошо, когда жена стерва и наблюдает за тем, чтобы муж не расслаблялся. А то же нам, творческим обормотам, только дай волю - враз утонем в собственной лени и купленном на последние шиши алкоголе.
- Какое платье лучше, красное или черное? - пришлось выглянуть из-за занавески душа и оценить Вику в красном и Вику в черном.
- Красная.
- Одену черное, в нем я стройнее.
- Красная будет обложка у книжки, а по центру - спираль…
- Купайся скорее, опоздаем!
- Мама, папа! я пятерку получила! А я четверку! - кажется наши детки из школы вернулись, а их родители вместе в душе…
- Не заходите, мы в ванной! - крикнули мы.
- Вот из-за тебя намочила черное платье, придется идти в красном, - высказали мне.
- В детском саду! - затянул я.
- Скоро будет Новый год! - подхватили дети, конечно, они не удержались и заглянули в ванну.
- Мама а почему ты моешься в платье? - сказала не в меру любопытная доча.
- Папа, а почему ты моешься без платья? - сказал не в меру юморной сына.
- Марш… - не договорила Вика, потому что ее меткий посыл мощно срезало ПВО младшего поколения Буровых:
- Уроки учить не будем, у нас каникулы.
- …а на кухне мороженое тает!
Наших отпрысков как ветром сдуло, и мы наконец смогли начать дележ единственного сухого полотенца. Точно опоздаем на фуршет. А ведь именно там, а не здесь - не на страницах - будет решаться судьба книги "Дети в глотке", но это уже совсем не интересная и…
- А почему так мало? - спросила выпачканная белым и холодным физиономия (сразу и не определишь кто это, вполне возможно, что вас-си замаскировался под ребенка). Нет, положительно невозможно понять: почему и без них нельзя жить, и с ними никак?
- "Дети в глотке", папа, почему ты нас не любишь?
- Вика…
- Ты хочешь, чтобы я тебя спасла?
- Ну…
- Хотела отложить до презентации твоей, естественно, самой гениальной книжки из последних просто гениальных, но скажу теперь… - она куснула меня за ухо и пока я не очухался быстро шепнула: - я беременна. Так что лучше убей своих героев и сразу начни продолжение, чтобы они там ожили и денег за вторую часть хватило на подгузники.
Мы были под одним одеялом, с нас капала вода, и мне ничего, ничего не приходило в голову. Интересно, у гениев бывают кризисы жанра? Кажется меня снова укусили. Мир вокруг стал терять резкость, а ощущения наоборот обострились, особенно в конечностях.
Веки поднялись, мир как всегда был здесь и сейчас.
- Знаешь.
- Что?
- Мне приснился сон. Но не обычный сон когда я внутри него знаю, что сплю. А такой, что только проснувшись осознал - тогда я видел сновидение.
- И что же ты там видел?
- Землю, причем такой, какой она была много-много лет назад. И я будто писатель, а ты моя жена и у нас дети.
- Буров, это была просто проекция твоих желаний.
- Я люблю тебя.
- Я знаю.
- А, как ты думаешь, это не программа, не наводка извне?
- Нет, таких отношений между нами не было предусмотрено. Более того, они же вредят…
- Ты выйдешь за меня?
- Буров, ты же знаешь, что нет.
- Если бы действительно любила меня, то сказала бы да.
Она вскочила с постели и стала одеваться. Опять между нами встали дети. Иногда они до печенок достанут, или до гланд, до глотки. Нет, не то чтобы я их не люблю…
- Вика, надеюсь, это в тебе не программа в тебе приказы отдает. Цель: держать меня на расстоянии? Как у фехтовальщиков - один выпад и…
Она оделась и выскочила.
И конечно же я побежал и догнал. И просил прощения. И меня простили. И почему-то на ум пришли глаза детей. Вот ведь вспомнилось! Один мальчуган мне все спасибо говорил, а другой молчал, но он явно хотел кинуть в меня камень, таки злые глаза были у него глаза, как у хорька. Он меня ненавидел люто, как могут ненавидеть лишь дети, всем своим существом, так ненавидеть, что сколько не выдыхай, сколько не успокаивайся, не усмирить гнева. Легче убить врага, да и то на него обозлишься, что тот умер слишком быстро. И ребенка можно понять - я лишил его сказки, похода в Изумрудный город, оборвал чудо. Да… некоторых действительно надо убивать пока они маленькие (и ко мне это тоже относится).
<<<на Рассказы
|