Уходя - приходи

Ночь. Королевские покои. Трон. На троне человек. И человек у трона. Все двери заперты. Шпион уже утоп.

Шут: - О мой король, к тебе пришел я с тягостною вестью.

Король: - Шут, ты пришел.

Шут: - Не мог я не прийти. Не рассмешить тебя. И я тебя не рассмешу, о мой король.

Король: - Бывает это часто, такой уж уродился ты на свет.

Шут: - Заметили вы это сразу. Много лет назад. Зачем-то на "вы" я перешел.

Король: - Теперь уж что об этом говорить.

Шут: - Совсем не к месту, правы вы. Такие мелочи "вы-ты" не стоят обсужденья и качества мои теперь не к месту обсуждать. Тем более касаться недостатков, что множество во мне живет. Живет, замечу я, то в мире, то в войне. Ведь каждый норовит стать главным, захватить всё королевство, о как это похоже на дворцовые интриги. Гм… С темы, волнующей меня я съехал. Надо бы вернуться. Итак. Пришел я не пустое переливать в порожнее.

Шут кашляет, стучит себя по груди, прислушивается - всё спокойно. Продолжает:
- В сей грозный час, когда так много нужно сделать для родины моей и короля, которому я присягнул однажды и сей присяги не изменю, ни до, ни после смерти, я прошу…

Король: - Отставки…

Шут: - Вновь перейду на "ты", уж больно интимна тема, что в воздухе возникла неслучайно. Ты угадал.

Король: - Осмелился просить об этом?

Шут: - Ни капли не дрожу.

Король: - Я это вижу.

Шут: - Да, мне б сейчас служить. Но не могу служить я. Не то, чтобы не могу совсем служить, но не могу служить я хорошо, а только так и можно государю быть верным подданным. Конечно, не разрешишь уйти - я не уйду. Лишь на милость твою уповаю: ведь ты поймешь, что даже сняв с меня камзол шута, твоим шутом останусь я. Как службу бросить я сумею, коль буду я в душе служить всегда.

Король: - Однако ж ты уйдешь, когда тебе я разрешу уйти.

Шут: - Уйду, о мой король. Ведь на людях служить тебе не в силах больше я. Но как ты прав в своих словах, ведь не сказал ты "если", ты сказал: "когда". И в этом мудрость действительно великого стратега: не отдавать приказов, заведомо невыполнимых. Раз скурвился шутец - пора ему под зад коленкой наподдать. И вон, подальше от харчей дворцовых!

Король: - Слова твои попахивают парадоксом: в отставке не служа, служить ты будешь. Но ты и раньше мысли выражал свои весьма забавно, теперь же видно по болезни и вовсе заговариваться стал. Твою отставку я принимаю.

Шут: - Спасибо, о мой король. Но знай: когда бы, где бы я не понадобился тебе, лишь слово вести мне пошли и тут же - если буду жив - приеду.

Король: - Вот только мертвым не приходи, твой лик сейчас уж надежды не питает на красоту, а дальше будет только хуже.

Шут: - О мой король, тебя я не расстрою. Приду, приплыву, прискачу, прилечу, приползу.

Король: - Уж выбери одно из всех движений - на месте ты замри. К тому же, весть тебе я не отправлю. Уходит шут - и в королевстве становится светлее, меньше бед, смешнее даже, хотя сие…

Шут: - Попахивает парадоксом!

Король: - Иди уж!

Шут: - Уже…

Шут идет по галереи. Останавливается. Обращается к колонне:
- Влюбился я. И как всегда не в ту. Не вовремя к тому же. Но ведь Бог, милости свои бросает щедро. На нас. Спасибо, кстати!
Шут смотрит в потолок. Стучит себя по груди.
- Тут больно. И эту боль не в силах погасить. Что делать шуту влюбленному? Ужель смеяться? Да, это можно. А когда нельзя? Но вижу я уже не то, что кажется другим реальным. И сердце чувствует не так, как тискаются сердца другие. В эдаком состоянье как можно мне свои обязанности блюсти? Никак. Конечно, можно это делать плохо, однако для меня никак - гораздо лучше! Ушел с позором… живым в отставку отправили меня. Клеймо на биографию легло такое, что не смоешь морем слез и крови собственной. Хо-хо! Про кровь заговорил изменник… И когда? Сейчас! А ведь я знаю, что заговоры плетутся буйно. И когда? Сейчас! И всё равно я в сей грозный час оставляю своего монарха. Мне стыдно? Нет. Спешу к любимой я. Но дело мне осталось выполнить одно. Так мелочь, пустяки. Однако, для мелочи камзол шута тяжел. В другой оденусь.
Колонна лишь молчит.

Чья-то рука кидает камзол шута в сундук и достает другой: весь черный, точно сажа упала на него из ада вся. А где-то такой же черности костюм рука другая берет. И двое черных уж на крышах, совсем не слышно для посторонних, скользят они в ночи. Две тени встретились. Стилеты обнажились. Глаза глядят в глаза. Быстрое движенье и… долгий поцелуй. Бывает так на крышах иногда.

Тень левая (а с другой стороны - наоборот тень правая): - Кто ты? Тебя в гильдии убийц не примечала я?

Тень правая (а с другой стороны - наоборот тень левая): - Бывает.

Тень левая: - Ты не убийца.

Тень правая: - И так бывает, однако я убью сегодня и в ваш общаг не отстегну.

Тень левая: - Кого-то ты мне напоминаешь, кого-то из дворца. Но вот кого…

Тень правая: - Оставь! Меня ты не увидишь больше. Ни во дворце, ни около него, ни даже на эшафоте… а ведь на нем мы рядом, можем повисеть.

Тень левая: - И полежать мы можем на эшафоте, раз так зовут теперь кровать.

Тень правая: - Гораздо это веселее. По поцелую, может быть, меня когда-нибудь узнаешь. Тебя узнаю я по гвоздику во рту. Уж больно живо ты им играешь.

Тень левая: - Скромно помолчу, что я еще могу им делать.

Тень правая: - Расходимся, а то делов не сделаем своих, а удовольствий в спешке не получим.

Тень левая: - До встречи скорой, или нет.

Тень правая: - Неважно это, главное: до встречи.

Тени сливаются с темнотой.
И льется чья-то кровь.
И льется кровь другая.
Стилетов пара купается в крови.
Убийц искали все, и все остались с носом.
Однако ж и у убийц без пыток носы целы, и где-то шмыгают в безмолвной темноте. Носы.

Автора не видно за кулисами, он путается в них, пытается пробиться к зрителю, не получается. После невнятной ругани, читает в просвет занавеса:
- Бежит водица в водяных часах, бежит песок в часах песочных, в пружинных трутся друг о дружку шестеренки. Да, время не стоит на месте. И бег его ровнехонько отмерил три годка. Плюс месяцев, быть может, семь иль восемь. Совсем немного дней еще. Часов с минутами никто уж не считал. Подробности излишними бывают. Но умолкает автор, чтоб повествованью место дать…

Ночь. Шатер. Человек на скамейке. А рядом никого… Шпионы на суках висят. В шатер входят двое и один меж ними за руки ведется.

Первый стражник: - Милорд, вот он! Непонятно кто. Зачем-то к вам он рвался, без пароля, и имя он свое нам тоже не сказал.

Второй стражник: - А капюшон с него лишь смерть сорвет, милорд.

Король: - Кто ты, путник, и зачем сюда ты прибыл, когда другие все бегут отсюда самыми широкими шагами, своими или лошадей.
Капюшон откинут и в глазах короля промелькнули искры.

Шут: - О мой король, когда узнал я, в каком ты положенье, сколько золота, каменьев драгоценных, красавиц и друзей, чья слава в веках не меркнет, философов, чьи мудрые мозги вот-вот польются из ушей, религиозных авторитетов, о чьих достоинствах не мне судить, вокруг тебя… я разделить всё это захотел. Останься тело мое бедным без женской ласки и почестей, достойных королевского шута мне б стало дурно, но стало бы дурней еще раз в тыщу, если бы я мудрости не получил здесь щедро, а также порций дружбы от души и света, от проповедников идущего лучами. Бросил всё я на чужбине, что родиной я звал лишь для того, чтобы из толпы ублюдков всяких не выделяться. Хо-хо! Стоптал три пары башмаков и что же вижу? Красавицы, ау! Где вы? Где злато? Слава где? И где друзья? Ау! Философы, схоласты? Где мудрость ваша и ваш свет? Ау! Тихо, глаза здесь лишь тоской слезятся, вместо красивых женщин сплошь уродские старухи, денег звона не слышно даже церковным мышкам. Без всякого сомнения, по зову твоему пришел я точно к месту, вовремя и целым! Вот он я!

Король: - Тебя не звал я.

Шут: - Официально - нет. Однако, ужель, о мой король, поздно ночью, когда сон еще не думал приходить к тебе, меня не вспоминал ты добрыми словами? Скажешь: "нет"? Я в это не поверю. Ты звал меня и вот он я - пришел!

Король: - Явился. Бормочет что-то. На шута похож!

Шут: - Похож?! Это братья, рожденные матерью одной в одно и то же время, бывают схожи, да и то немного. Я же - не копия шута, я - он и есть.

Король: - Уж нет его. Уволен.

Шут: - Шумно. Опозорен. Выгнан. И тем не менее: Я - Здесь! В это время и в этом месте. Когда вставать уж всем пора, чтобы…

Король: - Для воинов пора вставать, для короля их, чтобы сегодня наших не осталось здесь. Врагов в пять раз поболе будет.

Шут: - Это лишь условно. Их - больше, нас - наоборот. Слова! Всё Бог решает. Захотел он: и вот он я, стою пред королем, служить которому я обещал когда-то и верою и правдою…

Король: - Служил ты до отставки так.

Шут: - И после. Вспомни! Безлунной ночью, неожиданно и вдруг глава опасный заговорщиков и плут, ужиная, чем-то поперхнулся. Случайно ль? Нет! Сухарик в горло чья-то добрая рука ему помогла пропихнуть стилетом острым и к тому же тонким.

Король: - Неужели?

Шут: - Так было. Век воли не видать!

Король: - Тебе ее видать осталось мало.

Шут: - Хо-хо! Мне хватит! Было бы кому, мои весьма дурацкие и несмешные шутки слушать. Не просто слушать, а внимать с высот неизмеримых трона. Вот эта табуретка… что, скамья? Пусть будет так. Скамья сия, скажет какой-нибудь невежда, на трон совсем не походит вся. А я скажу: весьма, богато и искусно украшен трон ваш, о король! Хотя… хотя… (трет подбородок праву рукою, а в зеркале - рукою левою шут подбородок трет) не в троне дело! В величии сидящего на нем. Ну и немного, в особах около величества сидящих.
Шут садится на пол, поджимает ноги. Бормочет что-то еле слышно, потом повышает голос:
- Хо-хо! Завтра битва. Кругом - лепота! Услада глазу: миллион красавиц в хороводе, стаптывают ножки, чьих сестриц прекрасней во всем свете не сыскать, друзья, чьей верности уж и испытаний не надобно - все здесь. Слушают посыл на завтра. Прост он и понятен даже тупоголовым, а ведь друзья бывают по интеллекту разные. Мы - победим! Или умрем, что тоже победой можно считать, ведь узнаем тогда мы сразу: бились ли зазря или наоборот - за правду? Узнаем точно: есть ли Бог и всякие другие интересные вещицы. Вот и философы кивают, ах не кивают, дерутся со священниками? Лепота! Нет, вовремя однако я отвлекся от любви своей.

Король: - Как, кстати, у нее дела?

Шут: - О! Превосходно! Вышла замуж. Я в том же городе в публичном доме временно просиживал штаны, пока благую весть не получил отсюда.

Король: - Юродствуешь.

Шут: - Да не в одном глазу!
Показывает сначала один глаз, потом другой, кривляется. Продолжает:
- Не отхлебнул я от сотен бочек меду, что толпятся здесь и танцевать мешают красавицам, от которых глаза оторвать мне помогает, лишь преданность монарху. Только вы, милорд, можете помочь мне от их лицезренья отвлечься. Спасибо, кстати!

Король: - Не за что.

Шут: - Так вот: не отхлебнул я покамест от бочек меда, а юродствовать на сухое горло весьма обременительно. Опять же битва впереди с врагом, который думает, что у него в карманах наши мечи и честь, знамена и сердца. Хо-хо! Всё только начинается, милорд.

Король: - Пришел ты просто так, или по делу?

Шут: - Вот это - мой король!
Шут обращается к воинам, что привели его:
- Други! Мы завтра победим… или умрем. Но вместе и под знаменами настоящего мужчины. Не страшно с смертью поплясать, когда твои руки, сжимают руки друга, когда в нашей цепи нет слабого звена.

Король поднялся со скамьи, обращается к стражникам громко:
- Трубите сбор!

Шут: - Хо-хо! Что за напевы в этот ранний час порадуют меня! Лишь бы враг ответил. Не сбежал бы. Так ведь и удовольствие испортить можно: сбежать всем войском, что сильнее нашего лишь только в четыре раза или даже в три. Кто счет ведет до боя? После выпьем за тех, кого уж нет средь нас!

Король: - Вперед!

Король выходит из шатра. А рядом - шут семенит широким шагом. Улыбка на устах блестит и видно зубы шутовские аж за версту. А рядом уж улыбается король, и от его светлых глаз вспыхивают глаза воинов…

Автор из-за кулис читает по бумажке:
- А после была сеча. О ней в последствии сложат легенды. Одни скажут: победили эти, другие наоборот: победили те. Кто победил на самом деле? Ха-ха! Что за вопрос? Вам это важно? Важно мне другое: шут ушел, и шут пришел. И только это важно мне. Ничто другое пусть здесь не занимает место, даже положенное казалось бы словечко: "конец" или что другое. Придется повторить одно лишь название, что вы читали, и умолкнуть. Весь сказ в двух словах сначала повторю: "Уходя - приходи!" и точку не поставлю

Опускается занавес, однако автор не договорил… он копошится, пытается выбраться из опустившегося занавеса - никак. Приподнимает его и кричит в зал:
- Хо-хо! Кислые вы рожи! Всё бы вам унывать! Ушли - пришли… и всё как будто! Хо-хо! В скором времени, когда после битвы мертвых сожгли, и когда пьяные после куража, который шел как раз за трауром, протрезвели, встретились два языка, один - шутовской, другой - с гвоздиком.

Занавес перестает колыхаться. Слышаться удаляющиеся шаги. Шаги замирают. Возвращаются. Занавес снова приподнимается и оттуда доноситься:
- И авторской ремарки мало? Хо-хо! Какая ненасытность. Впрочем вы в этом отношении свободны. Свободны и в другом. Замечу: вы действительно свободны! Свободны даже названье пьесы перечесть еще раз: Уходя - приходи

<<<на ё@Моё

Copyright © 2000-2002
Сергей Семёркин