Пока королева спит

Магистр

Вызвал и отчитал главного по пропаганде Анатолия. Он длинный, как сосиска и такой же гибкий, под ударами моих слов пропагандист гнулся, но не ломался.

- Бойду взяли доксины?

- Ваше вели… великий магистр, - знал, подлец, как оговорится, - это ведь единичные слухи, мы из всех утюгов даём информацию, что это ваши доблестные легионы уничтожили гидру нацизма!

- Что дальше будешь делать?

- Планирую парад… пусть гвардейцы пройдут маршем по центральной площади и бросят захваченные знамёна к вашим ногам!

- Я тебе что, богиня … - тут я сдержался, - Виктория?! Кидайте эти тряпки… - и тут я сдержался и не сказал «к общественному туалету», - к вечному огню…

- Но его же…

- Так сделайте на площади могилу неизвестного солдата, олицетворяющего всех, кто безымянный погиб во всех войнах, а рядом – вечный огонь! Почему мне нужно вас всему учить?!

Анатолий записывал и восхищённо блестел на меня из под очков влюблёнными очами. Вот умеет, сволочь, проявить верноподданный инстинкт, а он один из самых основных для карьерного роста.

Боцман

У меня болела голова, у меня очень сильно болела голова и даже холодный компресс, наложенный заботливой рукой Эльзы, не спасал бедную мою головушку от иголок и булавок, которые то сжимались, то разжимались, то собирались в хоровод и кружились внутри моей черепушки в разные стороны.

- М-м-м! - пожаловался я на свою тяжёлую долю.

- Пить надо меньше на похоронах! - иногда Эльзе удается быть крайне неделикатной.

- Да что ты понимаешь, женщина в погребальных церемониях, - начал было я, но закончил опять стенанием. - М-м-м!

- Хочешь, скину тебя за борт к акулкам, они враз вылечат твой чердак от всего лишнего?! – супруга нахмурилась.

- Издеваешься?

- Забочусь!

- Пить! – плачу и стенаю на всех частотах.

- На, - моя милашка протянула мне кувшин с молоком.

- М-м-м, мо-ло-ко?! - не оценил я заботы о моем здоровье. - А рассола нет?

- Твоя любимая тёща отпаивает им капитана.

- М-м-м! - только и мог вымолвить я.

Так продолжалось до обеда, на обед я встать уже смог, но есть принципиально отказался, аргументировал я это дело так: "М-м-м!" и пил лишь очень сильно разведенную медовуху. Вот за обедом и стал дуть сильный восточный ветер, увлекший нас в края, которые мы совсем не собирались посещать…

Вода она везде одинаковая, где-то солонее, где-то преснее, где-то её больше, где-то меньше, но везде и всюду это одна и та же вода. Познакомился с одной её каплей и считай, что знаешь все моря и океаны. Ага, щас! Одно дело дуть на горячий чай с лимоном у себя в тёплом доме, когда вокруг бушует шквальный ветер и вода хлещет со всех сторон, и совсем другое дело, когда попадаешь в шторм на корабле - тут уж не до чая! Знатно нас качало. Сначала позеленела Эльза, потом и я не выдержал и облегчился за борт. Да не морской я волк, а пока ещё морской щенок. Но хоть я и не держал вахту - кто ж мне доверит такое ответственно дело? - но воду откачивал на равных с другими, ведь качать насос в моих силах, я хоть и полуторарукий, но жилистый и терпеливый. Вот и в этом нудном процессе я себя показал: более мышцеобильные люди уже выдыхались, а я знай себе рычаг дергаю. А по шлангу идет вода отсюда туда, а оттуда сюда льется вода другая… или та же самая…

Зато как приятно после шторма выйти на палубу и смотреть как валы теряют свою силу и сглаживаются, это вам не на блюдце с чаем дуть!

Всё это случилось ещё до того, как у нас кончилась питьевая вода, до того, как у нас кончилось пиво и медовуха, до того, как у нас кончилась еда. То есть очень давно. Подул восточный ветер и с каждым днем он только усиливался, но ни на градус не меня своего направления, нас все дальше и дальше уносило к полумифической стране Амбиции. Туда не добирались даже докси и о ней ходили лишь пьяные байки и выдуманные истории ярмарочных шарлатанов. Если мы выживем - узнаем правду об этом загадочном континенте нашего мира. Если выживем. А восточный ветер всё дул и дул…

- Земля! - крикнул вахтенный на верхушке мачты, но до нас его хрип не достал.

- Земля! - повторил он с тем же эффектом.

И только когда сам Ворд заметил тёмную полоску у горизонта на западе, он рыкнул так, что услышали все гвозди на корабле:

- Клянусь Белугой, земля!

Чегеварова прослезилась, Эльза лежала в горячке, но нашла силы улыбнуться, а я заплакал, это не достойно боцмана, но я об этом думал меньше всего. Докси кричали: "Слава Ворду!", но капитан оборвал их: "Богам было угодно понаблюдать за нашими жизнями ещё несколько мгновений, вот мы и доплыли, а я здесь не причём!"

Как самый настоящий предвестник большой беды, восточный ветер разбил корабль о прибрежные рифы - даже опытные мореходы не всегда могут избежать с ними встречи. Докси плавали как их священная рыба белуга, то есть лучше, чем ходили по суше, а вот тёща, хоть и имела большое водоизмещение, но плавала как топор - только вниз. Ворду пришлось изрядно попотеть, буксируя её тушу до галечного пляжа. Эльзу пара матросов уложила на две связанные доски и на таком (как оказалось надежном плоту) доставила на берег, сам я плыл преимущественно на спине, это было самое надежное при моей калечной левой руке.

Когда мы выбрались на берег Амбиции - а размеры земли давали ясно понять, что это не какой-нибудь атолловый островок, а сам континент; когда мы поцеловали эту землю обитаемую (возможно); когда мы согрелись у костра раздался гром и вокруг стали пролетать быстрые мухи, они были такими твердыми, что, сталкиваясь с человеком, пробивали его насквозь и летели дальше. Много докси погибло от этих грохочущих мух, пока не наступила тишина и хрипловатый голос из леса не спросил:

- Кто вы такие, готовы ли вы сдаться шерифу Боллсу или желаете умереть?

Странный способ знакомиться и задавать три вопроса в одном предложении. Амбицийцы нам сразу не понравились. Но мне-то было всё равно - я прикрывал собой Эльзу от мух и готов был умереть или сдаться, если у победителей есть лекарь, который бы согласился лечить мою любимую, а вот Ворду пришлось делать выбор между честью докси и ответственностью за оставшийся экипаж вкупе с сухопутными крысами, в состав которых входили: Чегеварова, её дочь и я, словосочетание "зять её" мне не нравилось - у меня тоже были амбиции.

- Я – капитан Ворд и готов вести переговоры с вашим Боллсом, - сказал капитан, вставая с земли.

- Подними руки и подойди к дереву, - раздалось из леса.

Ворд так и сделал. Из-за деревьев, как призраки, появились одетые в пятнисто-зелёные комбинезоны люди, они обыскали капитана, отобрали нож (меч он оставил ещё до того, как пошёл на переговоры) и увели в лес. Мы ждали где-то с полчаса. Потом Ворд под охраной вышел из леса и гаркнул:

- Бей их ребята, у них мухи кончились! – тут же он схватился в рукопашной со своими конвоирами и быстро одного поломал, а другого завалил, отобрал у того маленький топорик и быстро стал кроить черепа другим пятнистым.

Докси тоже времени зря не теряли, рассредоточились и пошли зачищать буйную зелень от таких же буйных амбицийцев. Мухи, действительно, больше не собирали кровавый урожай. Спустя ещё полчаса, ситуация в корне изменилась: уже Ворд спрашивал, а Боллс отвечал. Начал капитан издалека:

- Что это у тебя на груди?

На груди у пленника была золотистая семиконечная звезда.

- Звезда шерифа.

- Ты что подмагистр? - вклинился в разговор я (у магистра на звезде восемь лучей, у этого хрыча - семь, получается подмагистр по моим прикидкам).

- Я никакой не подмагистр, а шериф этого округа и взяв меня в плен, вы будете за это казнены справедливым демократическим судом Лайна.

- Это ещё белуга надвое сказала, - возразил Ворд. - Какого черта вы запускали в нас своих быстрых мух?

- Не мухи это, глупый варвар, а пули.

- Мне по ватерлинию как эта пакость у вас называется, я буду называть их быстрыми мухами и для меня они будут быстрые мухи. Но ты не ответил на вопрос… - Ворд ножом отрезал мизинец на левой руке шерифа.

Тот долго вопил, пока его вопль не заткнул капитанский кулак.

- Лучше быстро и чётко отвечай на поставленные вопросы, и тогда твое тело останется в прежних границах. Это понятно?

Боллс кивнул.

- Зачем твои люди запускали в нас быстрых мух?

- Вы похожи на беглых рабов.

- У вас что, есть рабы? – удивился капитан.

- Да, вот это, например, раб Дарий, он из беглых, мы поймали его вчера, - шериф указал на второго амбицийца, оставшегося в живых после стычки.

- Ты раб? - спросил капитан Дария.

- Увы, раб. Но, надеюсь, вы освободите меня… вы кажитесь мне людьми просвещёнными, - Дарий посмотрел на Ворда влюбленными глазами, отчего тот сплюнул и вернулся к допросу Боллса:

- Сам ты варвар, рожа зелёная, а ещё смеешь говорить о градации уровней цивилизации общества, с которым даже не имел дипломатических сношений! Что это за страна, где нам волею судеб пришлось оказаться?

- Это центральные соединенные королевства амбиции, сокращенно ЦСКА.

- Он врёт! - заявил Дарий.

Ворд взялся за нож.

- Нет, нет! - взмолился шериф. - Пощадите! Я не вру. Просто этот грязный раб, который предаст вас при первой же возможности, имеет в виду гражданскую войну, расколовшую ЦСКА на центр и периферию.

- Из-за чего воюете?

- В центре пошёл процесс упадка морали и рабов объявили людьми с ограниченной свободой и отпустили их, дав привилегии в некоторых областях даже большие, чем у настоящих граждан. Да и заднепроходников там полно стало! А в провинции сохранились ещё здравомыслящие люди, не согласные с таким разложением вечных ценностей. У нас тут по периферии ещё сильны духовные скрепы! Вот и началась война.

- Они её проигрывают! - захлопал связанными руками Дарий.

- Пока проигрываем, но супероружие нашего вождя…

- Нет никакого супероружия! - Дарий впал в эйфорию.

- Цыц, а то зубы выбью! - успокоил раба Ворд. - Я буду думать.

- Врач здесь есть поблизости? - спросил я у Боллса.

- Я врач, я врач! – Дарий заелозил по опавшим листьям своей попой и всем своим естеством.

С молчаливого согласия капитана, который размышлял над своими думками, я освободил раба и отвёл его к Эльзе. Чегеварова уже успела переодеть её в сухое белье, снятое с подходящего по росту трупа.

- Вылечишь её - получишь свободу! - ознакомил я Дария с условиями его дальнейшей жизни. Конечно, он бы всё равно получил свободу - мы же не варвары какие-нибудь и тем более не рабовладельцы, - но зачем ему об это знать заранее?

- Женщина, - промумил тот, но узрев мой кулак вблизи своего носика и оценив то, что с его носярой может случится, вздохнул как в театре вздыхает плохой актер. - Мне нужна горячая вода и моя сумочка, она там, там, - Дарий замахал в сторону, где происходила наиболее ожесточенная баталия, - за кустиком дикого крыжовника, где я её выронил.

Мне было не до сентиментальных подробностей и я быстрым шагом отправился на поиски сумки. Когда я вернулся с маленькой сумочкой из натуральной кожи крокодила, Дарий снова захлопал в ладоши и уже на меня посмотрел взглядом с поволокой.

- Это единственный врач? - спросила Клара Ивановна.

- К сожалению, - ответил я.

- Надо же, чтобы такому случится, единственный врач и тот…

- Вы меня дискриминируйте! - взвился Дарий на слово, которое шло сразу после трех букв "т-о-т".

Но, услышав дальнейший поток ругательств Клары Ивановны, пока ещё раб убедился на собственный шкуре, что его ещё не дискриминировали по настоящему...

Когда Ворд додумал свою думку, он приказал повесить шерифа. Таким нехитрым образом обещание капитана оставить тело шерифа в его пределах не нарушили.

- Вы ещё об этом пожалеете, кому вы доверились, Дарию? Да на нем копирайта ставить негде! - это были последние слова Боллса, прежде чем он стал частью окружающего пейзажа, висящей на пеньковой веревке.

- Про какие это копи Райта он говорил? - спросил Ворд у Дария.

Тот с легкостью прожженного эксгибициониста обнажил свою грудь, на ней синели штук пять следов от клеймения. Знаки состояли из буквы "с" в кругляшке, даты и факсимиле владельца раба.

- Вот, что делали эти тираны с людьми! - объявил Дарий, надеясь на наше сочувствие.

Ворд крякнул и ничего не сказал, а я ничего не сказал и сплюнул.

До центральных провинций ЦСКА мы добрались без приключений, а там нас встретил тоже без приключений разъезд солдат в синей форме.

- Это наши, это наши! - заголосил Дарий.

Ворд вышел с освобожденным рабом к солдафонам и объяснил им ситуацию, те посмотрели на него, на Дария, выслушали обоих и, видимо, решив, что парочка является кем угодно, только не шпионами провинциалов даровала каждому жизнь и одну на двоих флягу со спиртом - это был царский прием и скоро уже вся наша разношерстная ватага (а к нам по пути присоединилось человек десять беглых рабов) вышла из чащобы глотнуть целительного спиртика.

Но когда мы прибыли в столицу ситуация в корне поменялась - нас арестовали и начали судить "самым демократическим" на планете судом Лайна. Главным свидетелем обвинения был, конечно, Дарий. Вот дословный пересказ лишь десятой части той грязи, что он вылил на нас: "Досточтимые судьи, эти ренегаты и волюнтаристы третировали меня, гражданина (глазки в потолок) с ограниченной свободой и смеялись над моим бедственным положением (глазки в пол), тяжелой судьбой и неординарной личной жизнью! (из глазок потекли слёзки) А я ведь известный эстет!"

- Что вы можете сказать в свое оправдание? - спросила судья у Ворда.

- Да я спас этого раба…

- Называйте его «человеком со временно ограниченной свободой», - сделала капитану замечание судья.

- Если я вижу сосновый лес с единственной березой и повешенной на ней монашкой, я говорю, что вижу сосновый лес, березу и повешенную на ней монашку…

- За издевательство над судом вы лишаетесь права голоса.

Ворда увели.

- Я из тебя мумиё сделаю! - пообещал напоследок Дарию капитан.

- Что вы можете сказать в свое оправдание? - спросила судья у Чегеваровой.

И тут в Чегеваровне взыграла нумейская кровь. Нумейцы - это древнее племя, которое славилось двумя качествами: мало говорили, много делали. Если и говорили, то обходились одним словом "ну". Да, придут бывало нумейцы в новую для них местность, посмотрят, посмотрят, да и завоюют все города-веси, а потом соберутся за медовухой и обсудят дела-делишки:

- Ну, - скажет один нумеец, чтобы начать беседу не с пусто-порожнего трепа.

- Ну, - поддержит его другой нумеец и разовьет тему, чтобы никто не подумал, что он просто поддакнул первому.

- Ну, - не согласится с ним третий, у него всегда свое мнения по любому вопросу и все это знают.

- Ну, - четвертый выразится матерно, ибо уже накипело на душе от излишних споров на общие темы.

- Ну, - пятый обоснует, что каждый из говоривших прав по своему, в том числе и он.

- Ну, - так не бывает, мол, возникнет в беседе шестой, который вроде бы до этого упал под стол.

- Ну, - седьмой присовокупит к теме беседы нынешнюю погоду не из вежливости, а потому что действительно уже до печёнок чёртовой бабушки надоел этот ветер с дождем, который своими завываниями мешает вести неторопливый разговор.

- Ну, - восьмой во всеуслышание заявит, что никто из болтавших до него не врубается в тему, а для пущей убедительности своих слов он возьмёт в руки табуретку.

- Ну, - поинтересуется девятый: «мы же все здесь великие полководцы, но зачем же обязательно табуретки ломать?»

- Ну, - и это тоже аргумент весомый, скажет десятый, крепко перехватывая руками скамью.

Дальше беседа перетекает в русло немногословного молчания.

Как я уже сказал, тут то в Чегеваровой и проснулась нумейская кровь... Чтобы было окончательно ясно про кровь можно присовокупить: враги нумейцев ничего не могут нам рассказать, по причине собственного не бытия… историю всегда пишут победители!

- Да я этого пи… - после трех минут непрерывного мата, Клару Ивановну удалось с помощью пятерых смотрителей оторвать от скамьи для подсудимых и вывести из зала суда.

- Что вы можете сказать в своё оправдание? - спросила судья у Эльзы.

- Меня тоже третировали эти грубые и извращенные личности, среди которые мне волею судей приходилось терпеть унижения долгое время, а вот за него, - мой свет в окошке указала на меня пальцем, - я должна была выйти замуж из-за отсталости обычаев в том патриархальном государстве, где долгое время томилась моя неординарная сущность, - тут Эльза применила свое тяжёлое оружие - ресницы, добавив для кучи ещё и стрельбу глазами, а также – немаловажная деталь – одна из бретелек сползла (совершенно не случайно) с плеча… а у моей супруги грудь налитая, ядрёная, соски торчком… короче, судья поплыла…

- Она врёт, она - врёт, она не лесбиянка! - попытался было возразить Дарий, но судья (коей была старая перечница) была уже сражена наповал.

Если бы я не был предупрежден подмигиванием Эльзы, то стал бы волноваться, а так я лишь мальца мандражировал и когда в свою очередь уже у меня поинтересовались, что я могу сказать в своё оправдание, я встал в позу и коротко, но емко обрисовал перспективы страны, где судят таким образом:

- Кара с небес не заставит вас ждать!

За такие слова я был помещён в камеру смертников, где встретился с Вордом и остальной частью команды, а Чегеварова дожидалась срока нашей общей казни в женском корпусе. По неписаным правилам всех тюрем различных государств смертнику положена отдельная камера, но, видимо, в ЦСКА смертные приговоры выносили в последнее время пачками, так как камеры смертников представляли собой один большой обезьянник, разделенный на мелкие клетушки временными загородками - никакой тюремной романтики. Но такая форма камер позволяла соседям переговариваться, моим соседом был Ворд и мы неплохо провели первые десять дней заключения, потом мы в тех же философских беседах провели ещё одну декаду, а потом запас анекдотов у меня и смешных историй у капитана стал заканчиваться и наши беседы стали прерываться долгим молчанием.

- А знаешь ли ты, Боцман, почему мы оказались здесь?

- Нет, может быть, потому что нам был брошен вызов судьбы, а мы не смогли поднять эту перчатку достойно?

- Красиво, при всей своей сухопутности в тебе есть романтика морских просторов. Да, мы мальца облажались, надо было Дария повесить напротив Боллса и тем самым добиться гармонии на локальном участке здешнего пространства, но не будем говорить об истории в сослагательном наклонении. Мне кажется, что попали мы за эти хлипкие решётки вот по какой причине: у нас теперь есть куча времени для ведения неторопливой беседы, благо здешняя пенитенциарная система сие позволяет.

- Я бы предпочел всё то же самое, но на свежем воздухе, за кубком вина и в компании моей благоверной супруги, или молоденьких гетер.

- Вот тогда бы у нас точно не было бы времени так замечательно поговорить. А Чегеварова бы тебе показала гетер! - Ворд затрясся от хохота.

Я слегка насупился - у меня все в порядке с воображением и сонмы гибких гетер были разогнаны образом тёщи, как стаю голубей в один миг рассеивает тень ястреба (или сокола, или кречета, или коршуна, или орла – я же не птицефил, чтобы в таких нюансах разбираться).

- Не охватывай пласт информации больший, чем можешь обдумать мозгом без допинга. Вот лучше я тебе притчу расскажу об Учителе и гномиках. Ты знаешь кто такие гномики?

- Я даже кто такой Учитель не знаю.

- Дремучий ты, Боцман, тип! Слушай сюда и не говори потом, что не слышал. На одном острове, находящемся далеко к югу от Мантилии, живут гномики, ростом тебе по колено, на лицо зелёные, нос обычно крючком, характер скверный, женщин у них мало, возможно, поэтому и скверный характер. Ещё у них варьируется число пальцев на лапищах - у кого-то их пять, как у нас, а бывает, что и шесть и семь, и четыре и три, и два, и даже один культяпный отросток на ладони. По этому пальцовому поводу у них велись жаркие споры с мордобитием: что считать правильным стандартном для исконного гнома, изначального гнома, гнома прародителя, гнома от земли матери, так сказать, - сколько пальцев должно быть на руке уважаемого гнома? Естественно, мнений было столько, сколько представителей разного количества пальцев на руке. Но больше чем количество пальцев на руке их зарубала другая тема - цвет волос! Ты знаешь, что генов, отвечающих за цвет всего два: один рыжий, другой чёрный и их комбинации дает весь спектр цветов от пепельных блондинок, до жгучих брюнеток? По глазам вижу, что ты этого не знал.

- А как же альбиносы?

- Такое бывает, когда эти два гена отдыхают и краска в волосы новорожденного совсем не поступает, но у гномиков не бывает альбиносов. Так вот у них там эти гены сильнодоминантные и никакая генетика не может их разбавить… да не закатывай ты глаза! Проще говоря, гномики бывают либо абсолютно рыжими, либо - черными как уголь. Считается, что рыжая щетина (волосами их проволоку назвать тяжело) более гномистая, она - квинтэссенция высокого гномического качества, присущего идеальному гному или точнее представлению об идеальном гноме, выраженному в отдельно взятом гномике. Ведь идеальных гномиков в природе не бывает, они могут жить только в мире идей. Но тебе о такой высокой горной выси слушать пока рано. Так вот, чернощетинные гномы на острове были вроде как второй сорт. Представь теперь типичную семейку, сидящую за обеденным столом: папа - брюнет, на руке восемь пальцев; мама - рыжая, четыре пальца; старший сын - брюнет, семь пальцев; средний сын - брюнет, два пальца; младший сын - рыжий, четыре пальца; самый младший сын - рыжий, три пальца; дите в люльке - щетина уже лезет чёрной, а пальцев пять; дочурка единственная - рыжая в маму и восьмипальцевая в папу. Представил? Как ты, наверное, догадываешься им есть о чём поговорить за обедом и даже на ужин вопросов нерешенных за глаза обсудить хватит, я тебе даже больше скажу, ещё ни один обед не обходился без потасовки, повод-то есть железный - кто должен первый выбирать кусок мяса? И очередность просто по старшинству их никак не устраивает: рыжие хотят обогнать чёрных, а те, у кого больше пальцев - "уродов малопальцевых". Бьют чем угодно по чему угодно – и это внутри семьи грызня, так сказать, грызня семейного масштаба. А какого очутится на базарной площади, где тысяча гномиков начинает подобную цветовую и пальцевую дифференциацию?! А бывает и в заведения кое-кого по цвету волос или малости пальцев не пускают – тут уж штурм и кто не спрятался – тот об этом пожалеет! У них же один крайний аргумент – топор. И вот на острове появился Учитель, прибыл он на платформе, что всегда висит в метре от земли или воды.

- Антикварная?

- Да, ещё с древних времен осталась. Гномики мало что понимали, когда Учитель что либо говорил (уж больно мудрёны были слова для гномьих мозгов), а это бывало редко, но зато полюбили кататься на платформе - места там хватало примерно для двадцати гномиков, а если усесться поплотнее, то и все тридцать набивались и с краев не падали. И вот однажды едут гномики на платформе, куда их Учитель везёт, а тот напился медовухи и кружит по острову без определенной цели, ну может и с целью, но нашему непросветленному сознанию недоступной. А гномики сидят так: поближе к учителю рыжики, а подальше - чернушки. И вот рыжики между собой перетирают, мол, сзади брюнеты про нас разную чепуху говорят, а брюнетики в свою очередь базарят о том, что вот рыжие опять лучшие места заняли, и обсасывают эти темы со всех сторон, кулаки при этом чешутся необычайно. Когда Учитель остановил платформу, то дискуссию вынесли на ближайшеё ровное место, и началось мочилово «стенка на стенку». Учитель созерцал эту суету, созерцал, а потом выдал: "Что вы делаете, гномики, на самом деле вы не рыжие и не брюнеты, вы - зелёные, вы все зелёные гномики и нечего мутозить друг друга почем зря!" Гномики загалдели: "Мы зелёные, мы зелёные, а ведь действительно - все одинаковые!" Стали брататься и целоваться. А Учитель говорит: "Ну, раз вы помирились, то садитесь на платформу. Светло-зелёные вперёд, темно-зелёные - назад".

Я ожидал какой-нибудь заумной мудрости, а тут - такое. Смеялся долго. Как раз к окончанию этого немереного смеха явилась Эльза. Она выпросила свидание, и ей кое-кто не смог отказать (Ничего не хочу слушать и знать! Как, кто, за что и почему! Не хочу! И не буду!)

- Надеюсь, ты мне здесь не изменял? - сказала она вместо дружелюбного приветствия (у меня вопросы остались, но я уже сказал, что ничего не хочу знать!)

Прическа её стала ещё короче, в ушах добавилось сережек и только после поцелуя я понял, что мне все эти нововведения нравится, даже при учёте негативного обстоятельства, заключающегося в следующем: время вести неторопливые беседы кануло в Лету. Но оказалось, что радость не приходит одна…

- Ворд! - раздался гром с небес.

- Кларушка-хохотушка!

Капитан и тёща обнялись, отчего некоторые решётки слегка погнулись.

- Как там на воле? - спросил я Эльзу, когда смог.

- ЦСКА - кирдык. Спартак пришёл.

- Это кто ж такой?

- Правитель Спарты, северной страны. Действует по принципу: пришёл, увидел, победил. Армия позволяет. Рабов освобождает, господ вешает - короче за ним идет чернь и скоро здесь будет жарко.

- Мне что-то тоже захотелось поменять климат.

- Для этого нам надо найти Чуму.

- А это ещё что за чудик?

- Профессор материалистических наук.

- Типа головастик?

- Вот именно - типа. Хоть бы комплимент мне сказал, как тебе нравится моя новая причёска?

Тут я как всегда не смог выразить словами то, что чувствовало моё сердце и кое-что ещё, чем вызвал недовольство света очей моих, радости сердца моего, властительницы души моей, смысла все жизни моей, луча света в темноте моего сознания, ключика жизни к моей темнице смерти, вершительницы очага… нет, кажется хранительнице очага, а вот вершительницы кого?.. забыл.

Магистр

Опасная бритва бреет меня – начинает с черепа, там, где за затылком ещё пытаются расти волосы, остальные давно эмигрировали на грудь и там поседели… потом бритва возьмётся за щетину на щеках и подбородке, и подберётся к шее… есть тайное – не для всех – удовольствие в том, что тебя бреют острейшим лезвием, которое легко может перерезать тебе горло. Вжик – и всё, захлебнёшься кровью и узнаешь, что там – за горизонтом событий.

Она так и не сняла платье и сейчас ткань намокла и обтягивала её полную грудь.

- Не шевелись, - сказала экономка и своей твёрдой рукой сняла пену и сбритые волосы от горла к подбородку. И окунула бритву в воду…

Мы сидели в тёплой ванне и никто не мог нам помешать. Даже если бы войну объявили магистрату, гонец всё равно бы ждал, ибо меня нельзя беспокоить, когда я принимаю «цирюльника». Когда процедура закончилась, я взял из рук экономки бритву и очень осторожно отрезал пуговицы на платье в зоне декольте… и отбросил бритву на пол, предварительно сложив, чтобы не испортить лезвие…

Будить королеву дальше...

<<<на Повести