Пока королева спит

Боцман

Горизонт скользил по буеракам и прочим распадкам. По мере приближения к ареалу обетования эспэпэшников всё чаще попадались люди с красными глазами, они обычно спрашивали даже не милостыню, не хлеба, а: "Пыхнуть есть?" Я отрицательно мотал головой – говорить что-либо мне уже надоело, всё равно лучше не объяснишь, что у меня нет ничего пыхнуть. Пыхали эти любители химии прямо на дороге – отойдут за дерево, капнут смеси в пакет и натягивают его на голову. Вроде бы эти люди без надежды на будущее стараются всё втянуть в себя, но запах отвратный и из кустиков до меня постоянно долетал – он него не защищали листья, хотя и братья мне (не помню, после чего я с ними побратался). Потерянное поколение – вот что мне пришло в голову.

И упёрся я прямиком в море. Что характерно – не видно ни одного корабля с дружелюбной командой, готовой меня перевести бесплатно на остров, где укрылись от суетного мира эспэпэшники. Доксинов тоже не видать – короче, гидростопа не наблюдается. От нечего делать я сотворил змея, большого, добродушного дельфина. Как только я его запустил, приплыли настоящие дельфины. Переговоры закончились к радости обеих участвующих в них сторон. Я получил твердые гарантии, что меня довезут до острова, дельфины получали от меня змея на время моего путешествия. Он им понравился – вот и вся недолга. Даже такой ущербный плотник, как я, в состоянии сделать плот, а стае дельфинов ничего не стоит тянуть плот с одним пассажиром, главное, чтобы пассажир запускал змея…

Вот я и на острове как бы свободы. Сказав спасибо своим гидрофильным и земляфобным друзьям, я дальше снова двинул пешкарусом.

Долго ли коротко ли дорога петляла, но, в конце концов, с разгона от холма своим языком дорожка уткнулась прямиком в красный кремль. На башнях этого величественного сооружения сверкали рубиновые пятиконечные звёзды.

- Куда путь держишь? – спросила меня стража у ворот.

- Да вот хочу на правильный путь встать, надоело петлять среди грехов, - другими словами я им сказал обычное "бла-бло-блю-…"

- Тогда ты правильно пришёл, но сейчас время поста и все истинно верующие находятся в летней резиденции, - сообщил мне стражник. – Вот по той дорожке пойдёшь и увидишь палаточный городок. Сердце тебе само подскажет, кого там спросить.

- Спасибо! – поблагодарил я охранника.

Охраняли ворота, скорее всего, наёмники, ведь сами эспэпэшники не признавали армии, полиции и других милитаристских структур. Я ещё раз взглянул на звезды, что сияли на башнях кремля, - что-то мне в них не нравилось. Прижимали они к земле, давили на сознание и в общем, и по частям – сие не есть хорошо. Потопал я от них по дороге, указанной стражником, топать пришлось долго. Зато в палаточном лагере я сразу нашёл Мур - сердце привело. Вид её мне не понравился даже больше, чем видушник местных звёзд на башнях: лысая, даже не просто лысая, а выбритая до блеска; в белом балахоне из грубого холста; на ногах никакой обувки; но это все мелочи – глаза, вот что мне в ней виделось очень "не так". Тёмные, сумасшедшие, нечеловеческие.

- Привет, Мур! – сказал я, но не обнял сестрёнку, уж слишком она была недоступна обычному объятию.

- Привет, Боцман. Ты хочешь обратиться в нашу веру?

Нет, в эти глаза мне лучше не смотреть - сдувает.

- Честно говоря, я сначала хотел поговорить с тобой.

- Если это поможет твоему обращению, я готова.

Теперь самое время приступить к выполнению плана «Б», план «А» я забыл, а план «В» – не доработал. Честно говоря, и план «Б» вызывал у меня большие сомнения, особенно после созерцания красных звёзд и вот этих тёмных сумасшедших глаз.

- А нет ли здесь какого-нибудь укромного уголка, где мы могли бы потрещать наедине? – поинтересовался я.

- От моих братьев мне нечего скрывать.

- Понимаю, но я что-то ещё цепляюсь за старые обычаи… это может помочь в моем обращении…

- Хорошо, заблудившийся в миру брат мой, пошли на холм, оттуда будет хорошо виден обряд очищения водой. Его будет проводить сам гуру.

- Очень интересно. Я так понял, на родину ты не собираешься?

- Нет.

- А в качестве миссионерской вылазки? Поедем в наше отсталое королевство и будем там пропагандировать истинную веру.

- Её не надо распространять насильно – к нам люди сами приходят. Вот и ты пришёл.

- Что верно – то верно. Но я пришёл за тобой, - плету нити, из которых рождаются сети.

- Я никуда не пойду от учителя, мне ещё долго нужно идти до полного очищения.

Примерно так я всё себе и представлял: хрен собьешь с программы упёртого рогом в землю эспэпэшника.

Диалог продолжался и продолжался, выходя на новый виток, который на самом деле был уже витком старым.

- Ты должна сделать это вопреки… вопреки всему, понимаешь? – вспотел я уже ни о чём говорить.

- Нет.

- Вопреки себе, этому своему гуру, движению своему теперешнему и так далее.

- Почему?

- Да не почему, а вопреки! – и где мое терпение?

- Боцман, успокойся.

Действительно, Боцман гневается, значит, Боцман – не прав.

- Я спокоен.

- Нет, ты не спокоен. Знаешь, зачем тебя послала ко мне Марта?

- Чтобы тебя отсюда вызволить.

- Это только предлог. На самом деле, затем, чтобы ты не ударил в колокол раньше времени.

- Ну, так пошли, увидишь, как я ударю в колокол вовремя или не ударю совсем! – вспылил я.

- Мне безразличны ваши революции, битвы за свободу свою и своей королевы, а также то, что может с тобой случиться при этом, и что произойдёт на самом деле. Мне ты безразличен, Боцман, и Аида с ребёнком.

- Какая ещё Аида? – ум за разум тут зайдёт.

- Твоя жена.

- Мою жену зовут Эльза, - мне наш разговор напомнил поговорку: мочало, мочало, начинай сначала.

- Ах да, это в другом мире у тебя жена Аида. Но это ничего принципиально не меняет. В этом - Эльза.

- В нашем, Мур, в нашем мире! Это, - я рукой обвел широко округу, - не этот мир, это - наш мир!

- Данное утверждение - не истина, а только твое мнение, запомни это Боцман. Ты ничего не понимаешь, но это уже всё равно, теперь ты свободен уйти из этой области в ту область, где у вас спит королева.

- Спасибо, сестрёнка, на добром слове. А я то никак не мог понять, почему я в этой области несвободен, а в той - свободен, а это оказывается не наша область а эта, а та не та, а другая эта, а я - свободен как ползунок в полете. Ну, теперь-то революция свершится, мне же Мур благословение дала! Дала же?

- Я уже всё сказала, - она направилась к белому дому.

- А если я сейчас весь этот ваш мир разрушу?

- Ты не сможешь.

- Смогу, синтезирую кучу пороха и рвану вашего гуру вместе со всеми его учениками и последователями, так чтобы следов не осталось!

- Они просто перейдут в другое состояние, - невозмутимо сказала Мур и, отвернувшись от меня (какой же я ей, наверное, тупой букашкой казался), продолжила своё неспешное босоногое движение по направлению к храму. Если предположить, что белый дом - храм.

Я тюкнул её по выбритому затылку несильно, пришлось приглушить всё своё раздражение, но и слабо тюкать нельзя было, а часть сознания никак не хотела прилагать усилия, мотивируя это тем, что она-де моя младшая сестричка. Вышло тюканье в самую тютельку - Мур стала заваливаться точь-в-точь как сноп пшеницы. Хм, а видел ли я как заваливается сноп пшеницы? Опытной в похищении невест рукой я подхватил её высохшее от постоянных голодовок тело и взвалил родную пушиночку на плечо. Скореньким шагом с ношей я посеменил по тропинке, быстрее, ещё быстрее… Родному организму приказываю: «Дыхалку держать!» Так-то лучше! Нет, не догонят они меня, без лошадей не догонят. Лошади, однако, им не понадобились - когда я взобрался на крутой холм, меня на его вершине ждал сам гуру во всей своей тощей красе…

- Оставь то, что тебе не принадлежит, - сказал седовласый обладатель власти над тутошними душами.

- Вы хотите, чтобы я остался голым, или вам интересен сам процесс моего раздевания? Ведь мне в этом мире (неужели я это сказал?) ничего не принадлежит, ни рубашка, ни брюки, ни ботинки, ни даже пыль на ботинках.

- Ты меня понял.

- Да, но и ты меня понял – я ничего не оставлю тут, кроме своих следов.

- Положи нашу сестру (это моя сестра!) на землю и иди на все четыре стороны, - он приложил указательный палец правой руки к обручу, что обхватывал его голову, в том месте, где на серебре примостилась красная пятиконечная звезда.

Я так понял, что меня сейчас будут зомбировать – предчувствия меня не обманули…

- Чужестранец, пришедший с запада, ты сейчас находишься не в привычном тебе мире с зелёными холмами…

- Что верно, то верно, - я решил согласиться, чтобы потом меня не обвинили во лжи старшему по возрасту.

Меня стало обхватывать что-то упругое, как будто липкая лента с толстой катушки чьей-то сильной и большой рукой была щедро выпущена и навёрнута на меня. Так, начались магические штучки-дрючки, но меня ими так просто не раскачать. Во-первых, моя королева спит, во-вторых, её надо разбудить, в-третьих, меня ждут мои змеи, в-четвертых, я не верю в сглаз, магию, волшебство и прочие чудеса без волшебников, фей, колдунов и ведьм, а никаких фей, ведьм, колдунов или на худой конец волшебников я что-то здесь не вижу. Так что и громадной прозрачной изоленты, что так липко обматывает меня – нет. А есть цветные экраны, которые привозит наш человек – Боска, а ещё экраны любят смотреть ползунки, такие дела… И только я так подумал, твёрдо выразил свою мысль в голове и подпитал её своей энергией, так сразу изолента с меня спала. Я подошел к гуру, со всей дури пнул его по коленной чашечке, потом забрал у него обруч со звездой и безжалостно спихнул с дороги безопасного теперь главного злыдня этой местности. И понёс пушинку Мур дальше.

Позади меня раздался грохот, это рушился кремль с такими мощными стенами, с такими высокими башнями, с такими крепкими воротами, с такими большими рубиновыми звёздами… А всё почему? А всё потому, что я отобрал в честном поединке у своего соперника за звание "обладатель Мур" железяку со звёздочкой маленькой – вот в таком непрочном мире иллюзий жили местные обманутые и заблудшие душонки. Гуру лучше всего будет отсюда по быстрому тикать, не забирая награбленное и свитки с премудростью, а то его могут разорвать на куски прозревшие ученики.

Шут

Когда Боцман сорвал с головы гуру обруч, я колобродил недалеко от кремля с красными пятиконечными звёздами. Я очень устал смотреть на них и присел. Так получилось, что присел я на машинку инициирующую взрыв, а от неё шёл провод туда, где в нужных местах было заложено кое-что интересное. Взрыв родился и проглотил кремль. Не сразу, конечно. Нельзя за сразу съесть слона, нужно нарезать слона тонкими ломтиками и так по чуть-чуть его хавать. Вот и взрыв прошёлся по стенам и башням и они грамотно сложились в груды камней и клубы пыли. Никто из посторонних не пострадал. Боцман подумал, что это из-за потери обруча силы у гуру. Он был в чём-то прав. Но в чём-то была права и моя задница, причём она прочувствовала, что сидеть на машинке инициирующей взрыв - крайне неудобно. И я решил посидеть на чем-нибудь другом, более мягком. А сидеть и что-нибудь не вспоминать было крайне глупо. Я начал вспоминать малину… Однажды, когда я выращивал растения, я выпестовал из маленького зародыша большой куст малины. Каждая ветка у него давала ягоды своего цвета, этого я добился уговорами, лаской, заботой, уговорами и комплиментами. Малина ведь тоже любит комплименты, ласки и заботу. Хольте и лелейте ближних своих, и не важно какого они цвета – все любят, когда их холят и лелеют! Ягоды росли разных цветов: белые, зелёные, жёлтые, красные, сини и даже чёрные, а ещё прозрачные (побочный эффект). Этот куст я подарил одной девочке, которая тяжело болела… увидев забавную малину, она забыла на время о своей болезни, а за этот срок болезнь успела умереть. А девочка стала жить и кушать разноцветную малинку.

Боцман

Положенное время прокапало на душу, заключённую во временно недееспособное тело, и душа слилась с телом… Мур открыла глаза и проморгалась, взгляд её сфокусировался на мне, естественно, мой вид породил в её голове вопросы…

- Что со мной случилось?

- Ты проснулась, - объяснил я Мур её нынешнее положение.

- Какой страшный был сон, хорошо, что ты меня разбудил… а, кстати, как ты меня нашёл, братишка? – она первый раз так меня назвала.

- Просто очень хотел тебя увидеть. Как ты себя чувствуешь?

- В голове как-то пусто…

- Это свобода, Мур, это свобода. Раньше ты ходила под красными звёздами, а ведь ещё древние мудрецы утверждали, что чересчур много звезд вокруг кружит голову и подавляет волю. Вот вас и обнесли высоким звездатым забором. А гуру через свой обруч внушал вам исподволь свои идейки, которые вы принимали за свои или ещё хуже - за истину.

- Неужели это правда?

- Сама решай, воспоминания у тебя остались, да и умом ты, лысая красавица, не обижена, - тут она встрепенулась.

- Я что, лысая?!! – завопила сеструха. Она мне не поверила, но когда глянула на себя в озерцо – раздались такие добрые слова в адрес эспэпэшников, что я понял: сестрёнка навсегда соскочила с иглы "правильной" веры.

- И как я могла дойти до жизни такой?! – эмоционально вопрошала Мур, покрыв свой позор моим носовым платком. Он был чистый и в горошек – я ношу платки чисто для форсу и люблю яркие расцветки, этот был розовый в зелёные крапинки.

- Тут два варианта: либо тяжелая наследственность, либо плохое воспитание.

- Боцман, я так тебя люблю! – она обняла меня и чуть не задушила.

- Я нужен тебе мёртвый?

- Нет.

- Тогда сбавь обороты, я не умею дышать не через шею.

- А я могу ушами шевелить, - она, действительно, пошевелила ушами, у неё прелестные ушки и волосы не мешали мне ими любоваться.

- Ты у нас всегда отличалась оригинальными талантами.

- Ой, море! – воскликнула Умеющая Шевелить Ушами и помчалась мочить ножки. Ей лижут пятки языки моря (ударение в слове «моря» на последнюю букву алфавита).

Пока она резвилась и плескалась, а также брызгалась и ныряла, я звал своих друзей.

- Колюшка! Колюшка! Колюшка! – через рупор из ладоней орал в водяные просторы я.

- Ты кого это кличешь?

- Моих водных ползунков.

- Медуз что ли?

- Сама ты рак-отшельник. Вот они! – я ткнул пальцем в "вот-оних".

- Дельфины! – захлопала в ладоши Мур. – Я их очень люблю.

- Кто ж их не любит.

- Попадаются, - я не стал разрабатывать тему, меня не интересуют всякие ущербные существа и места их кучкования.

Приплыл Колюшка и стал играть с Мур, но не забыл сперва поздороваться со мной – обдал водой, ударив хвостом. Теперь на плотике мы рассекали вдвоем. Под нами стремительно проносились дельфины и один голубой силуэт реял в вышине. Хорошо!

Шут

Так уж получилось, что путь моих воспоминаний пролегал мимо поверженного гуру. Он как раз отряхнулся и поднялся. Я хотел перекинуться с ним парой слов, как-никак не каждый день выдается возможность поговорить с человеком, который возводил карточный домик своего видения мира, контролируя каждую карту, а тот вдруг возьми да рухни в самый неподходящий момент. Вот в такие миги просветления у человека в голове много новых клапанов открывается, и чудная музыка звучит сама собой. Но поговорить не удалось. Стрела просвистела рядом со мной и воткнулась в затылок моего несостоявшегося собеседника. Чпок! И бездыханное тело гуру упало. Я рассмотрел убившую его стрелу внимательно: оперение знатное – из перьев ястреба-альбиноса. Также внимательно убийцу исследовать не получилось: верти головой, не верти – все равно никого в радиусе ста шагов не заметишь, как и далее. И выстрел мастерский и уход с места не менее профессиональный. Меня стрелок также легко мог порешить. В возможность того, что у него (или у неё) не было второй стрелы, я не верил. Не просто не верил, ещё и чувствовал интуицией, ещё и логикой добился того же ответа: ну зачем последней стрелой гробить гуру, когда рядом стоит сволочь и ренегат в яркой одежде – это же идеальная цель – а зачем пулять в просто цель, когда рядом идеальная…

А ещё я вспомнил домик улитки… очень много лет назад, когда я ещё копил красивые вещи в своем багаже, я нашёл удивительную ракушку. Она не только хранила в себе звук прибоя, но ещё и светилась в темноте и холодила в жару и согревала в холод и сохраняла в себе любой наговоренный секрет (отдавая его эхом лишь тому, кому он предназначался). Короче была чудесной. Один коллекционер давал за нею умопомрачительную сумму и обещал свою душу. Но я не продал улиточный домик. Я был слишком горд собой - надо же я нашёл чудо! Да это было ещё до того, как я потерялся со своей гордостью в игре прятки. Много позже на мою ладонь упал ползунок. Ему было плохо без домика и я, скрипя душой и разрываясь сердцем, совершённо безвозмездно презентовал ему ракушку. Лишился чуда. Но оживил ползунка, который совсем не являлся моим братом (или другом, или любовью). А мой багаж стал легче – я понял это. Не сразу, но понял. С тех пор я только дарю и никогда не принимаю подарков, не отмечаю свой день рождения, но принимаю приглашенья и прихожу на чужие вареньевые дни. Глупо, конечно, столько тортиков я не слопал, столько свечек не затушил – скучный я шут.

Королева

Снова проникаю в не мой мир, он такой серый, обычный, люди просто живут, серый город, серая река, меня привлёк шпиль, такой высокий и золотой, на самой верхушке ангел держал крест или крест помогал держаться ангелу, я плохо понимаю символы… он указывал пальцем вверх или на крест… а я увидела… о нет! Я летела быстрее звука выстрела, быстрее света, быстрее мысли, но я опоздала… страшный человек четыре раза стрелял в голову девушки… я ничего не могла с этим сделать! Я хотела проснуться, но я выдержала пытку до конца… злодей пил и пилил, пил и пилил, а потом ходил к речке выбрасывать части тела своей любимой, любящей? Я никогда не узнаю, но я точно знаю, что нельзя любить и убивать! В очередной свой вынос останков тела тёмный человек упал с рюкзаком в канал – и его задержали. Чашу скорби я испила до конца и морщина прорезала мой лоб. Мой настоящий лоб. Я это знаю, даже во сне законопаченная на веки вечные… нет, я выберусь! Век яви не видать!

Боцман

Мы устроили привал на симпатичной полянке, пожевали собранную по пути землянику и напились из ручья. А потом меня что-то кольнуло в шею и я очень захотел спать… Проснувшись от липкого сна, я не обнаружил рядом с собой Мур. Только следы копыт, размером со среднюю (не жадюгскую) чашку указывали на причину пропажи моей сестренки: её угнали в рабство черти. Я посмотрел на небо, по нему плыли облака, на них не было никаких знаков, которые мне могли бы помочь в беде. Но я на небо за это не сердился. Сам виноват. Единственное что я мог сделать – пойти к людям, авось они знают, куда гонят рабов из этой местности. Сейчас бы песню спеть… нет, лучше змея запустить. Но придётся с этим пока обождать, до лучших времен, а пока… пока королева спит…

В сумрачном и безнадёжном состоянии я вышел на деревенскую площадь, на неё толпился народ… все чего-то ждут… посередине виднелся наспех сколоченный эшафот, от которого ещё пахло свежей сосной. Не надо ходить к гадалке и мучить её смотрением в прозрачный шар или раскладыванием карт, чтобы понять – кого-то сегодня порешат. И точно - вышел местный голова, достал свиток и стал читать приговор человеку в защитного цвета комбинезоне. Приговорённого держал в своих огромных лапищах палач за два метра ростом, наверное, он в детстве очень сильно страдал комплексом неполноценности вот и вымахал таким огромным и выбрал из множества профессий самую брутальную. Виновен парень был в изнасиловании местной девушки. Жертва с родственниками стоит тут же, её жалко. Толпа одобрительно загудела: "Так ему и надо!", "Чтоб другим неповадно было!", "Распоясались, черти пятнистые!" и так далее с повышением градуса ненависти. И приговор бы привели в исполнение без лишних проволочек… солдатика уже на табуреточку поставили, но не для чтения стихов Деду морозу, отнюдь, нет, петельку веревочную ему на шейку надели… какие уж тут стихи… одна проза… но тут толпа недовольно заколыхалась, давая кому-то дорогу, кому-то очень влиятельному. Это я вычислил по тому, что с его пути поспешили убраться даже состоятельные селяне в богатых одеждах, которые занимали привилегированные места вблизи эшафота.

К помосту вышел мужчина с колтуном на голове, в рваном рубище, под которым не было видно ни рубашки, ни жилетки, ни галстука, а вот брюки имели место быть, правда, находились они в ещё худшем состоянии, чем короткое (уж слишком оно было изорвано) рубище; единственной нормальной частью его гардероба были отменные замшевые сапоги в идеальном состоянии, к ним, казалось, не прилипала дорожная пыль и грязь. Человек этот смачно высморкался, обвел косыми глазами толпу зевак, эшафот, приговорённого к смерти, палача, пронзил взглядом меня (когда его налитые кровью глаза в своём ознакомительном пробеге наткнулись на мои) и молвил:

- Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте! Сегодня, наверное, какой-то праздник – все здесь собрались, оделить в свою лучшую одежду, намалевали свои личика, преимущественно дамы, хотя и мужчины побрились особенно тщательно… вижу, вижу. Но я смотрел календарь – праздника-то официального нет. Ага, понимаю, сегодня публичная казнь – зрелище полезное во всех отношениях и пропустить его никто из вас не соблаговолил. Даже гость из королевства Зелёных холмов здесь присутствует, - он указал на меня (я на время стал центром внимания толпы). – Добропорядочные граждане тоже здесь, - он "подчеркнул" пальцем сельскую элиту. – У вас, наверняка, высокая гражданская позиция, вы не сомневаетесь в справедливости своего правосудия. Только почему-то до сих пор никто из вас не научился летать – но это слишком строгое требование для порядочного и разумного гражданина… И голова наша тут, с женой пришёл, это добавит рейтинга в твою копилку, - на голову он пальцем не указывал, все и так знали, кто у них голова. - А юродивому сообщить забыли. Это понятно. Но я не гордый, пришёл и без приглашения. Да, я плохо пахну, да, мой вид шокирует – но придется потерпеть, может быть, я вам ещё пригожусь.

- А может, ты отсюда уйдешь? – спросил один из представителей власти, он был молод, горяч, и, видимо, больше всех остальных не любил юродивого, это можно было понять по недовольному взгляду. Крепкие руки поигрывают дубинкой, которая готова обрушится на человека в замшевых сапогах.

- Конечно, уйду, не весь же день мне здесь торчать. Но уйду я не раньше, чем захочу отсюда уйти, - юродивый прервал попытку каким-либо образом ускорить свое выдворение с площади очень оригинальным способом: он поднес зажигалку к своему рту и выдохнул. И родился факел, этим факелом он обвел вокруг себя границу – толпа отхлынула от огненного кольца.

- Попрошу не перебивать, - юродивый убедился в том, что больше попыток помешать не ожидается, и продолжил: - А кого казним? Ага – ратника, дайте-ка я угадаю, вестимо за что-то плохое – за хорошее же у нас не вешают – мы же живем в благословенном и цивилизованном крае. Только край этот не до конца благословлён. Есть на нём одно плохое место, и вы все знаете, о чём я говорю. О щели, что находится там, - он указал большим пальцем себе за спину. - А между щелью и нами стоит Рубеж и его охраняют. Бремя стражи несёт дружина Рубежа. Это говориться так красиво, а на самом деле дружина это же не корова, не цельный организм, она же состоит из ратников, такие же, как этот, - кривым мизинцем он указал на приговоренного. – И пока они там, - снова большой палец за спину, - мы здесь спокойно спим. Он изнасиловал девушку – это плохо. Хотите, я сломаю ему руку так, что ни один врач и ни один шаман её полгода собрать не сможет? Полгода он будет вспоминать о содеянном зле с болью, если не в душе, то в руке уж точно. А потом боль пройдет и кость срастется. Я сказал! Если бы он кого-то убил – я бы сюда не пришёл. Убийство – это вещь непоправимая и не мне за неё судить. А возвращаясь к нашему насильнику… Да, солдаты иногда позволяют себе немного больше, чем им разрешено уставом, иногда шумят не в меру, иногда напиваются и ведут себя как свиньи, иногда бывают грубы с представителями противоположного пола, хотя чаще бьют морду штатским. Да, в последнее время пятнистая форма непопулярна у молодежи, но альтернативу ей пока не придумали – это факт. И ещё один факт, о котором лучше не забывать: из щели лезет нечисть. Мы не знаем, почему так происходит и когда это кончится, но пока нечисть лезет оттуда сюда. То есть, к нам, ей нравится у нас, а вот нравится ли нам встречаться с василиском, оборотнем, зомби или упырем? Мне – нет, но мое мнение не может быть, конечно, определяющим в данном вопросе. Может, вам нравится? Думаю, тоже нет. Только мы-то здесь, а нечисть – там. А они, - он ткнул мизинцем снова в приговоренного, - на Рубеже. Защищают нас от нечисти. Так что у меня есть предложение: закрыть свои хлебальники и потерпеть, потерпеть солдат в пятнистой форме в тавернах, в веселых домах и в театрах, и немножко потерпеть их на улицах. Большего не требуется. А на счет этого ратника я всё уже сказал. Хотите, сломаю насильнику руку. Но если кто-то вздумает его вздернуть – ему придется убить сначала меня.

Юродивый замолчал и только скинул с себя потрепанное временем рубище. Стали видны его язвы, гноящиеся рубцы на груди и какие-то лишаи на боках. По сути, на его торсе не было живого места. Юродивый ударил себя по груди и его когтистые (это точно были когти, а не ногти) пальцы пробили гноящуюся плоть. Как бы спохватившись этого неконтролируемого движения, он опустил руки и сжал кулаки, с них закапал на землю гной. А тут и весть по толпе прошла, что военные пообещали заплатить семье изнасилованной девушки положенную виру за причинённые страдания. И люди потихоньку стали расходиться, переговариваясь: "Юродивый вступился…", "Хрен сумасшедший!", "Но власть супротив него не попрёт…". Пятнистого так и оставили: с петлей на шеё, ногами на табуретке, он стоял и не шевелился, в таком положении не до быстрых танцев с саблями. Палач попытался затеряться в толпе, хотя при его росте это было сложно…

- Ну, чего стоишь, житель королевства Зелёных холмов, освободи его, - сказал мне юродивый.

Я щелкнул кнопарем, вспрыгнул на эшафот и перерезал веревку. Солдат сошёл с табуретки и я освободил его от пут. От верёвки, которая чуть было не заключила его в последние объятия он отрешился сам – скинул её с шеи и та так и не затянутой упала на землю и свернулась безобидным колечком (на змею не похожа).

Теперь нас было только трое, трое стоящих на площади. Я подумал, что в жизни не бывает ничего случайного, и предложил вариант будущего:

- Если у вас нет других планов, может, спасём мою сестру, её угнали в рабство черти.

- Давай сначала познакомимся, - ответил на мою тираду юродивый.

- Вова, - представился ратник, на его физиономии не осталось и следа от пережитого, значит спокойный, неспокойных на Рубеж не берут.

- Боцман, - сказал я.

- А я – Кот в сапогах, - юродивый улыбнулся так, что у меня скулы свело. – И почему это мы должны спасать твою сестру, только из-за того, что она тебе родственница?

- Нет, не только по этому. Вот ты только что спас ратника, почему бы тебе не спасти теперь мою сестру, а ты, - я посмотрел на Вову. – Только что сам спасён от смерти, самое время сделать что-то хорошее. Мне нечем вам заплатить, я не обещаю славы или награды на небесах, я предлагаю вам приключение.

- Правильно сказал, - одобрил Кот в сапогах. – Я с тобой!

- Мне как-то недосуг на Рубеж возвращаться без погон, - рассудил Вова. – Я тоже с вами!

Мы хлопнули по рукам и образовали команду. Возможно, это не была лучшая команда по спасению, но это была лучшая команда по спасению, которую только можно было собрать здесь и сейчас.

- Слушай, Кот в сапогах, ты из нас самый колоритный, можно тебе пару вопросов задать? – я не мог сдержать своего любопытства.

- Валяй.

- Что у тебя с сапогами?

Юродивый рассмеялся:

- Все об этом спрашивают. Это волшебные сапоги, - он любовно похлопал по голенищу.

- Скороходы?

- Нет, просто они всегда находятся в идеальном состоянии, их не надо чистить, ухаживать за ними, заделывать дырки – они всегда такие, как будто только что вышли из мастерской. К ним, как к лотосу, грязь и пыль не пристают.

- И это всё?

- Да. Пользы от них никакой нет, зато в них всегда, даже после самой большой пьянки и валяния в подзаборной грязи, можно выйти на бал. Я снял их с одного злодея, когда его хоронил.

- С трупа?

- Ага, я подумал, что ему они больше не понадобятся, и вот в моем гардеробе появилась одна приличная вещь. Задавай свой второй вопрос.

- Почему Кот в сапогах?

- А мне нравится эта сказка, мне нравится в ней кот, короче, там про меня написано. Я люблю спасать людей из беды. Только не подумайте, что я хороший – я жуткий эгоист. Да и вообще альтруизма нет как отдельного понятия: альтруизм – это направленный во вне эгоизм. К тому же я и зло делаю бесплатно. Кому зло, кому добро, - он подмигнул.

- А ты действительно можешь сломать руку так, чтобы она полгода не заживала? – включился в беседу Вован.

- Нет, так сломать не могу. А вот оторвать совсем – раз плюнуть. Проверять будешь? – Кот в сапогах искоса бросил хитрый взгляд на солдата.

- Неа! – Вован отмахнулся. – Верю, верю!

И мы пошли за чертями, которые украли Мур, пошли хоть на край земли, хоть за край…

Убийца

Одна стрела – и минус один гуру… Точный выстрел, а других у меня не бывает. Самый несмешной в мире шут пока жив – за него золота не обещали…

С крыши наблюдаю за казнью на площади… она не состоялась… пришёл какой-то юродивый и долго забалтывал людей, они и разошлись… он, Боцман и вояка без оружия остались… три стрелы – три трупа…

И почему я не стреляю? Это непростой вопрос…

Будить королеву дальше...

<<<на Повести