Любить суку, убить суку

Самое страшное в очередном сюжете про теракт, жуткое и цепляющее сердца телезрителей... Нет, не кровь на асфальте, не обгоревшие трупы, не искореженные остовы автомобилей, не завывание сирен и проблесковые маячки пожарных машин и вторящие им в унисон сирены карет "скорой помощи"... Самым страшным были обыкновенные одноразовые стаканчики. Стаканчики без дна. Днища у всех пластиковых емкостей ровно отрезали и вот полые цилиндры катятся по мостовой. Ракурс оператором взят очень верно – пустые символы смерти медленно и неумолимо приближаются к зрителю и даже жующему за ужином человеку становится страшно. Звукорежиссер тоже поработал на славу, внешнего шума не слышно, к вам в голову забирается только тревожный сухой шелест пластика по камням. Шурх, шурх, шурх… Это вам не абстрактные всадники Апокалипсиса, так крадется сама смерть, и она может забрать любого, она конкретна и реальна, как может быть конкретна и реальна только смерть. Да, в такие моменты хочется отложить бутерброд с маслом и колбасой (а у кого-то и с икрой), и оттолкнуть от себя конкретную тарелку с недоеденным ужином, а вместе с ней и абстрактное трагическое будущее. Но вал пустых стаканчиков уже подхватывает и уносит. В преисподнюю. Всех зрителей, ведь праведники не смотрят ТВ.

Впрочем, семью Берцев, жрущую ужин, сюжет не напугал. Они смотрели довольно старый телек разрешением всего в 8К и хотя обгоревшие трупы, кровь, расколотые черепа было отлично видеть, эти жуткие картины не мешали челюстям плотных людей работать в хорошем ритме. Все Берцы были налиты силой и массой, отец семейства Курт только что отправил в свой рот очередной кусок жареной свинины с картошкой и запил его пивом. То же делали его жена Герда, а также дети – старший Георг, а дальше по убывающей – Эльза, Ингрид, Роза, близнецы Карл и Ганс (у последнего под правым глазом сиял свежий фингал и временно близнецов можно было легко различить) и младший Курт.

Берцы оживились только когда пошла реклама службы очистки. Если в вашем доме появился подозрительный сосед, если он не ходит на партийные собрания, если квартиру посещают странные личности – позвоните в службу очистки. Мы разберёмся. И улыбка белая и широкая, как круизный лайнер… Курт старший состоял в партии, как и его супруга Герда, все дети, в зависимости от возраста были приписаны к соответствующим объединениям, которые создал мудрый лидер нации. Его портрет висел в зале на почётном месте. А в шкафах висели мундиры разных размеров и фасонов, но всех их объединяли нашивки – на чёрном фоне алела пирамида с сияющим оком на вершине.

Глава 1. Помолвки не будет

Ах эта Валерия! Какое имя, какой род, какое приданное. Ктоо был по сравнению с этим чудом обыкновенный парниша с улиц Черноморска Вадим? Имя, как сон в руку, или как в масть карта легла, если вам карточные игры ближе снов. Возмутитель, смутьян, сорвиголова. Это всё про него. Он ничем не занимался и им никто не занимался, кроме полиции, когда он попадал в её поле зрения. Вот и вырос шип, или заноза на дереве, если портовый городок Черноморск представить в виде древа. И ведь угораздило же Валерию из всех парней вольного города-порта влюбиться именно в эту шантрапу или даже… дальше шло многословие, из него, пожалуй, можно вырвать для общего впечатления лишь один эпитет – выродок, без рода и племени, а вот дальше не стоит цитировать, ибо колесница повествования увязнет в словесных идиомах. В чем только не обвиняли смутьяна многочисленные и солидные родственники Валерии - красавицы и умницы. Не могли только обвинить в жадности. Не скареден был Вадим, и ничего не копил, посему у него ничего и не было. Кроме самого себя, чистого неба над головой, синего моря до горизонта, да верного ножа-раскладушки в кармане. Свобода. Кричи, не хочу. Вот и сейчас, вместо того, чтобы деньги зарабатывать или заниматься каким-нибудь другим серьёзным делом, например, думать, как заработать денег, Вадим просто сидел на песке и смотрел на море. Шалопай, что с него возьмёшь. Он бы так просидел и час и два, но шел мимо карапуз, стремящийся вырасти из своего возраста и, заметив самого Дельфина на берегу… он даже рот открыл от восхищения, и сразу поделился самым главным секретом, который берег до компании своих корешей:

- А в Тихом "Вихрь" будет работать!

- Да ну! – оторвался Вадим от моря и прореагировал.

- По радио объявили. Платформу ихнюю сдернет.

- Надо будет посмотреть.

- У тебя же помолвка.

- Всё-то вы знаете, морские волки. До венчания я два разу туда обратно успею обернуться.

- Расскажешь! – глаза мальца загорелись.

- Ты это и по дуроскопу увидишь.

- Неа, по нему опять какую-нибудь фигню будут крутить, на кухне мамка сериал протрет до дыр, а другой телек папка футболом займет.

- Тогда, жди меня и услышишь, как всё было на самом деле. Только не верь даже мне, - Вадим хотел было щелкнуть по носу малыша, но тот был не промах и увернулся. Что он малыш какой-нибудь? Ему же почти девять лет!

- Я никому не верю! – гордо заявил малец.

- Ну вот, а радио поверил. Может, и нет никакого "Вихря", да и Тихого может не быть.

- А куда он денется-то?

- А смыло его.

- Кто.

- Волна.

- От кого?

- От "Вихря".

- А потом?

- А потом и "Вихрь" утонул.

Вадим надвинул на глаза мальцу кепку, чтоб тот не бузил.

- Пока, волк одиночка.

- Пока Дельфин.

Дельфином Вадима прозвал морской люд. Те, кто знал: в схватке один на один Вадим может акулу заставить жабрами собственную кровь фильтровать. А ещё он никогда не бросит друга в пучине на съеденье зубастым монстрам (слишком пафосно – полиции или службе очискти) и поделиться с нуждающимся последней кредиткой. И всегда держит слово…

К слову, старшие товарищи очень одобряли, что Дельфин заарканил в амурные сети Валерию. Они говорили так: жениться нужно только по расчёту, сначала узнать из какой семьи девушка, много ли за неё дают приданного, особенно жилплощади, есть ли у неё вредные привычки и какие имеются достоинства, домовитая ли, умеет ли готовить, любит ли детей… а когда сумма плюсов на много перевесит имеющиеся минусы (а идеальных женщин не бывает), вот тогда в кандидатурку можно и влюбится, а лучше обойтись без этой нелогичной субстанции и амурной канители. Секс, свадьба, семья. Только Вадим чихать хотел на подобную меркантильную философию. Если уж жить, то ради любви! Подобного романтизма старшие товарищи не понимали и промеж себя пришли к выводу, что Дельфин или прикидывается или пудрит им мозги, но результат один – босота с улицы сумел вскружить голову девушки из состоятельной и уважаемой семьи. А победителей не судят.

От Черноморска до Тихого можно добраться за два часа, а можно за час – всё зависит от того, на чём вы едете и как давит на газ шофер. Дельфина подбросил знакомый дальнобойщик Бро, он хвастался новым зубом (как настоящий!) и хохотал над анекдотами, которые травил попутчик. А сам городок Тихий маленький и в нем не заблудишься, иди вниз к морю и обязательно выйдешь на место борьбы края моря с краем суши.

- Ого! сам Дельфин к нам в захолустье пожаловал! – приветствовал незваного гостя местный типчик нахального вида.

- А тебя как звать, красноречивый ты мой кореш по морю?

- Вахмистром, - вскользь бросил парниша и сурово отхлебнул из бутыли что-то мутное.

- А, судя по тому, как пьешь, тебе бы больше подошло имя Вакхмистр.

- А я как сказал?

- Почти также. Но хватит топтаться по пустоте, "Вихрь" уже прибыл?

- Через полчаса должен подойти. Но народ уже собрался.

- Это я вижу.

- Можно и карманы облегчить от ненужные кошельков.

- Лениво мне заниматься таким благородным промыслом, я человек приводненный.

- Плавали, знаем, какие вы операции проворачивали.

- Скорее проворонивал.

- Привет! – рядом возникло что-то юное и распущенное.

- Матильда! – расплылся в улыбке Вакхмистр (а именно под таким именем он и войдет в нашу историю), но не отпустил горлышко бутыли далеко от своих губ.

- Какой красавчик, я прямо…

- Писаешь кипятком, - не спрашивал, а констатировал Дельфин.

- Уже, - она обняла и глубоко поцеловала пока ещё незнакомого парня.

- Дельфин.

- У тебя, кажется, скоро помолвка? – бровь легкопарусной красавицы задорно взмыла вверх.

- Так точно! – глаза Дельфина давали понять, что точно будет весело.

- Но ты же не будешь скучать здесь в одиночестве?

- Во-первых, я тут не один, а с Вакхмистром…

Пришлось прерваться на ещё один поцелуй.

- …а во-вторых, какая может быть скука, когда будет работать "Вихрь"?

- Все мужики в душе мальчишки, стоит вам увидеть железяку в масле, так теряете волю и с утра до ночи только и делаете, что лежите под ней.

- А ты ревнуешь нас к железкам?

- Только настоящих мужчин, и не ревную, а завидую, - Матильда прикусила пухлую нижнюю губку, - ведь можно лежать и подо мной.

От её ритмичных движений бедрами Вадим начал терять обычное свое непробиваемое спокойствие.

- Матильда, я человек сдержанный, но могу и кончить.

- Я этого и добиваюсь.

- А кто будет стирать мои брюки, моя опечаленная этим событием невеста?

- А сам что, не можешь?

- Лениво, но ведь и ты этим не будешь заниматься?

- Шутишь, я что похожа на прачку?

- Нет, и вот мы пришли к противоречию.

- Это так сложно для меня.

И все-таки Вадим смог оторвать от себя пышущую эротизмом девицу, которой еще не исполнилось… впрочем, при ярком дневном свете можно было дать и больше.

- Вихрь! Вихрь! – закричали наиболее далеко видящие, а также вооруженные оптикой граждане и от этих эмоциональных криков многотысячная толпа зевак заколыхалась, как стяги на ветру трепещут от налетевшего порыва ветра.

И это действительно был "Вихрь" во всей своей красе. Представьте, что быстроходный и стремительный корпус катера на подводных крыльях совместили с могучим и неторопливым буксиром, причем соединили так тонко, что и кентавр позавидовал бы гармонии получившегося механизма, если бы хоть один кентавр сохранился в наш техногенный век и мог завидовать. В обычном своем состоянии "Вихрь" мог двигаться со скоростью тридцать пять миль в час на подводных крыльях, неся огромную конструкцию с многочисленными винтами у себя на крыше, как черепаха таскает на себе свой панцирь. В рабочем же состоянии, то есть тогда, когда "Вихрь" должен был толкать отслужившие свой срок нефтяные платформы к берегу, конструкция опускалась с крыши катера, как забрало рыцарского шлема, и уходила на глубину в десять саженей. Своей плоской частью этот таран упирался в нефтяную платформу, а с обратной стороны воду вспенивали коротколопастные (для уменьшения инерционности) винты. Если большие платформы буксируют к месту монтажа долго и нудно многочисленные буксиры на тросах, то мелкие – если так можно выразиться – в металлолом отправляет стремительно и шумно "Вихрь". Он их проводник в иной мир. Но лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать о том, как "Вихрь" выталкивает на берег нефтяные платформы.

Мощная гидравлика утопила таран в воде. Бум – упоры "Вихря" ударились в платформу и та задрожала, словно почуяв, что скоро её оторвут от насиженного места. Взвыли движки, лопасти многочисленных винтов стали отбрасывать сотни тон воды назад и, повинуясь законам действия и противодействия сил, платформа двинулась к берегу. Для чего нужна была такая катавасия, проще что ли нельзя было вытянуть многотонную махину на берег? Нет, вы не романтики, к тому же не умеете считать деньги. Как не использовать дармовую силу приливных валов океана в транспортировки платформы с моря на сушу? А волны самые высокие бывают с какой периодичностью? Правильно, один раз через восемь. Девятый вал, воспетый поэтами и всё такое. А вот если вы будете толкать или тянуть платформу равномерно, много поможет вам вал? Чуть-чуть. А вот если рванете на пределе цилиндров мощных дизелей, то тогда выпихните тяжеленную дуру на мелководье. А там уж её распилят, где не смогут раскрутить и демонтировать и растащат. И вот чтобы толкать в рваном темпе, чтобы разгонять воду до скоростей гоночных, чтобы толкать с силой сцепки локомотивов, ну и, наконец, чтобы устраивать из обычной в общем-то работы шоу, инженеры головастые и очкастые и придумали тяни-толкая под маркой "Вихрь", а уж кто придумал девиз: "Делаю то, что другим не под силу" – наверняка, рекламные агенты, им бы лишний пафос подороже продать.

Так было раньше, а сейчас «Вихри» использовались ради шоу – две мега-машины толкали платформу с противоположных сторон и мириады брызг летело в разные стороны… рев моторов, высокие ставки на победу, и побеждал более мощный железный толкач с более компетентной или везучей командой.

Даже скептически настроенная ко всем железякам в целом и даже фаллоимитаторам в частности Матильда на время затихла и почти впала в ступор. Да и неудивительно, ведь работали "Вихри". У платформы словно выросли два кометных хвоста, состоящих из потоков воды, струй воды и водяной пыли. Пузырь радуги охватывал ржавую уродливую платформу… движки "Вихрей" рвали передачи и кружили в неуловимом человеческому взгляду вальсе, лопасти посылали мегалитры соленой водицы далеко на родину – в пучину океана. Красный «Вихрь» оказался сильнее и заборол своего синего конкурента, протяжный гудок победителя перерос в людскую овацию – толпа благодарила ревом аплодисментов "Вихрь" за зрелище, за ещё одно доказательство победы человеческого разума над… в принципе можно написать: над стихией. Но ведь разум человеческий в основном борется с еще более сильной человеческой глупостью. Ведь до сих пор сухопутные прямо ходящие разумные человеки не смогли изобрести движок более эффективный, чем внутреннего сгорания, и не требующий такого длинного цикла переработки нефть-бензин, ну например, питался бы экологически чистый двигатель обыкновенный соленой водой, разлагал бы её на водород и кислород и давал мощу, вот это были бы инновации в действии! А так мы пользуемся адскими огнедышащими моторами очень далекими от идеи движка с идеальным КПД. Левой своей рукой люди создают трудности для своей правой руки – и кто тут тяни-толкай?

Дельфин поддался на рекламное объявление и пришёл на собеседование. Чтобы проверить – как будут дурить. Уж больно много денег обещают за пустяковую работёнку. Контора, очередь, вот в кабинет пригласили и Дельфина…

- Всего один день работы?

- Да.

- Тысяча сестерциев?

- Да.

- Тут какая-то подстава?

- Никакой. Ты изображаешь сумасшедшего на площади. Я плачу тебе деньги из фонда независимых спонсоров в поддержку социологии.

- А задаток?

- Прочитай контракт там ничего не сказано о задатке.

- У нас людям верят на слово.

- А у нас официальным документам.

- Тяжело вам.

- Это цивилизовано. По контракту, в случае форс-мажора…

- Если бы вы знали кто я такой, то не упоминали бы всуе этих иностранных слов. А вот отсутствие задатка настораживает.

- Я дам тебе задаток и ты исчезнешь на улице.

- Я?

- Хорошо, не лично ты, но другой, ты же не можешь утверждать, что все бродяги честные и держат свое слово?

- Нельзя выделить ни одну целевую группу из достаточно многочисленного социума так, чтобы в нее вошли только особи с набором каких-то одних характерных черт, в ней обязательно окажутся индивидуумы и с набором противоположные черт.

- Что, что?

- Это я так, гоню,.. – Дельфин уточнил: - А в чем суть вашего эксперимента?

- Я же не спрашиваю тебя, на что ты потратишь эти деньги?

- Можете и спросить, на помолвку с Валерией, девушкой прекрасней которой свет не видывал с тех пор, как на брег из пены морской вышла Афродита.

- Хорошо, хорошо, но я не спрашивал тебя, мне не нужны эти подробности.

- Не влезают в клеточки ваших таблиц?

- Зачем тебе знать подробности эксперимента?

- Я любопытен.

- Ты моя единственная кандидатура, только поэтому я вынужден носиться с тобой как с писаной торбой.

- Бывает.

- Что ты знаешь о социологии?

- У продажных девок таких имен не бывает.

- Уже кое-что.

- Все мы не лаптем деланы.

- Возможно. Есть процессы, протекающие в цивилизации и не видимые, не потому что они сверхсекретны или слишком мелки, чтобы вычленить их и вытащить на поверхность. Просто они… как бы выразиться по проще, они прозрачнее воздуха, нет, как бы одинаковы прозрачны с воздухом и поэтому не видны. Но это уже не воздух. И вот дыша этим не воздухом, который выглядит как воздух, люди начинают потихоньку меняться. Вроде бы все в порядке, а на самом деле…

- Жопа.

- Можно выразиться и так.

- Понимаешь, количество машин на душу населения не определяет счастья народного.

- Не знаю, на мою душу не приходится ни одна машина, кроме разве что "Вихря", но он мне не принадлежит.

- Многие империи разваливались вскоре после вполне благополучных времен. Вроде бы стабильность, а через сто лет страна стерта с карт и осталась только в памяти историков. А дух… душевность людей, попробуй её определи, разбей на уровни и измерь. Куда направлен вектор развития общества. Вверх или вниз.

- В зенит или в надир.

- Так поэтичнее.

- И правильнее. Верх и низ понятия условные, а зенит и надир задаются относительно тел несколько больших, чем тела о них спорящих.

- Да, да. Так вот, есть такой критерий. Уровень цивилизации определяется по отношению людей к инвалидам и сумасшедшим. То есть если их бьют или кидают со скал в воду.

- А гении в эту категорию не попадают. Пророки ещё есть.

- А они у нас есть?

- Да сколько угодно, взять хотя бы бабку Мариуллу с Рыбной улицы.

- Не имею чести ее знать.

- Мировая бабенция, даст сто очков любому диктатору.

- Но за гениями попробуй пронаблюдай, они же все достояния провинции, или империи. Все на учете.

- Да, на крысках легче опыты ставить. Ладно, побуду кроликом за две штуки.

- За одну.

- Нет, за две. Вы не видели, как я изображаю сумасшедшего. Это же песня, какой там бой гладиаторов.

- Ты естественен, а ну-ка продемонстрируй.

Трансформация была мгновенный, раз – и перед социологом вместо разбитного юноши появился типичный псих, душевнобольной, даун, аутист. Пустые глаза смотрят перед собой, из бессмысленно улыбающегося рта течет слюна, кисти рук живут своей отдельной от остального тела жизнью, фаланги пальце тревожны, суетливы, все время выбивают синкопу и куда-то спешат, если бы не якорь – тело – давно бы рванули в галоп. Если бы социолог не знал, что перед ним вполне вменяемый индивид, то…

- Хорошо.

Даун никак не реагировал, также сидел и пускал пузыри из соплей.

- Хорошо, две тысячи сестерциев.

Сумасшедший. Неужели тронулся на самом деле? Да нет, цену себе набивает. Социолог сделал вид, что выходит из кабинета и даже закрыл за собой дверь и щелкнул ключом. И не удержался – посмотрел в замочную скважину. Тип не двигался со стула. Тогда социолог пошел попить кофе, воровать в кабинете было нечего, так что он был спокоен за это. Приятно поболтал с симпатичной ассистенткой профессора Гюрзы и совсем забыл о том, что его ждут в кабинете. Через 48 минут он открыл дверь и вздрогнул. Все то же самое.

- Молодой человек… вы это… покиньте помещение. Больше денег я все равно не дам, просто не могу добавить даже из своего кармана. Я сейчас вызову скорою.

- Лучше вызвать полицию, они вас заберут, до чего тут социологией людей доводите, до дуризма, - даун заговорил и стало еще хуже, потому что говорящий даун ещё страшнее не говорящего дауна.

Социолог закрыл глаза ладонью.

- Да не волнуйтесь вы так. Это я в роль входил. А как вы такой правильный две тысячи отстегнёте, если положено одну, неужели переступите закон.

- Нет, просто оформлю мертвую душу. Все равно ты на людей воздействуешь силой равной примерно двум единицам от среднего уровня корреляции…

- По рукам! За меня тогда распишитесь и поставьте другую фамилию. Вам же без разницы одного мертвеца оживлять или двух, а то ведь я вам всё равно совру на счет своих анкетных данных, а напрягаться лень.

- И как это ты такой ленивый до женитьбы дошел.

- Только до помолвки. Там видно будет.

Сидеть и ничего не делать даже два часа тяжело, не говоря уж о трёх или четырёх. Другое дело, если ты занимаешься самым интересным и жизненно важным делом, к тому же хорошо, ну пусть не очень хорошо, оплачиваемым. А Дельфин работал, он изображал сумасшедшего за две тысячи сестерциев и ещё поставил рядом с собой мальца с шапкой (ему капало 40 процентов от выручки). Пацаненок был худ и одет в живописные лохмотья, он зыркал на всех прохожих пронизывающим взглядом и тыкал в дауна пальцем, и шепеляво выдавал простой и гениальный текст:

- Мамка умерла, а эта колода, мой старший брат. Помогите!

Уже к полудню медяков в шапку накидал свыше обещанного – но пока не полученного – гонорара от социолога. Что же до чистоты эксперимента и вообще социологии – то не хай она себя хорошо чувствует. А солнце клонилось к вечеру…

Тогда и родился огненный червь и стал корчиться и его кольца изменили мир. Гром, вылетевшие стекла витрин, контузия и царапины пришли позднее. А тогда, тогда был огонь и он сорвал маску с лица Дельфина. А пацаненка убило, он стоял за шаг от стены и его взрывная волна сильно ударила головой о кладку. По-разному можно удариться затылком о кирпич. Мальчишке хватило. Совершенно беззвучно катилось колесо судьбы, прямо на Дельфина, и трудно было его не заметить. Огромное, пластиковое, бездонное. Такое наедет и если не раздавит, то покалечит, в общем, сплющит так, что себя не узнаешь. Но почему-то колесо судьбы было незаметным и само на себя не походило, выглядело как безобидный одноразовый прозрачный стаканчик. Только без дна, странно, как это его так отрезало ровно и словно не ножом. Дельфин протянул руку и взял бездонный стаканчик и посмотрел сквозь него на мир. В миру кругом безмолвно и бесформенно валялись трупы, а раненые голосили и стонали, площадь была залита кровью и не родился ещё тот дождь из слез, что смоет липкое и необратимое изменение бытия.

- Один свидетель, говоришь, есть.

- Не повезло с ним, полный даун, только слюни и может пускать. Да еще орет «Ма-ма, бо-бо!»

- Может, его доктору показать?

- Какому, нашему?

- Наш в запое и ты это прекрасно знаешь. Из этих передвижных, врачи - как их там мать-перемать! - без границ.

- Бесполезно.

- Для рапорта, надо создать видимость проводимых мероприятий, пусть и не розыскного характера. Бумажка в дело ляжет, а если по латыни там чего накарябано будет, так вообще в масть. Где этот даун?

- В обезьяннике.

- Чего он там делает?

- А куда я его определю, ещё сбежит.

- Даун сбежит?

- Так нету никого в участке, хоть шаром покати, все на площади.

- Надо же было в пятницу такому случиться, канун выходных, мать-перемать…

Дельфина куда-то потащили, он слабо вырывался и шамкал: «Ма-ма, бо-бо!» Хлоп – закрылась дверь патрульной машины. Виу – с проворотам заскрипела сирена. Тормознули около белых машин. Хлоп – где-то сзади чавкнула дверь. Ведут.

- Зачем вы его ко мне привели? – он чуть из образа не вышел и не понял тогда, что это его настигла Любовь, пока лишь он просто смотрел на женщину, горячее (вот не красавица, а именно знойная, настоящая, при виде такой все мужики встают, если они настоящие мужики) которой никогда не видел, и только привычка, а может быть дар с небес заставили его повторить: «Ма-ма, бо-бо!» И чтобы не сбиться с заученной роли, он кинулся в ноги врачихи и стал обнимать ее колени.

- Я не психолог! – протестовала врач.

- Ну, вы же врач, а это наш единственный свидетель, сами видите, с головой у него не лады. Но все-таки попробуйте что-нибудь у него узнать. Кроме вас нам обратиться не к кому.

- Мне нужно совершать обход.

- Доктор, мы и так очень долго ждали, нам террористов надо ловить, может, этот дурачок видел машину, людей каких-то. Вы его поспрашивайте по-быстрому, а потом хоть на обход, хоть в операционную…

Как объяснить, что он увидел в ней? Есть расхожее выражение: как громом пораженный. Оно не более чем просто набор звуков, пока не ударило вас самих. Так и его пришибло. Дельфин пускал слюни, изображая дебила, - но это далеко, на периферии сознания. Сам он погружался в неё, исследовал её, понимал и принимал её – ещё ничего не понимая, - и прикипал к ней намертво. И вот – как громом пораженный, хотя это было и не так, ведь "поразился" небесным хлопком ладоней бога-громовержца Дельфин значительно раньше, и тем не менее – как громом пораженный, он бухнулся на колени и спрятал свое лицо в её коленях, лопоча: "ма-ма", как котенок пискляво орет "мяу", требуя кошку подать ему сейчас же сосок с тёплым молоком. Со стороны это показалось одновременно чем-то неестественным и в то же время органичным. Его игре верили и от неё хотели поскорее избавиться, не прозревая самой сути – перед сторонними наблюдателями ломали комедию. И только тот, кто видит всё, знал – это будет и есть уже не комедия, а драма, несущая в себе зародыш смерти. Смерти для многих.

- Может, ему воды дать? – спросил неизвестно кого полицейский. И бутилированная вода забулькала в баллоне, её охлажденную выпили все, кроме дебила и темноволосой красивой "докторши", как окрестил её тот же коп, что так ратовал за воду. Пили прозрачную жидкость, не имеющую ни цвета, ни запаха из пластиковых одноразовых стаканчиков. И, разумеется, у них было дно в отличие от тех, что опять нашли на месте теракта…

Руки, ласковые руки трепали его волосы. Так хорошо ему не было никогда, ни в одних объятиях продажных и бескорыстных девчонок, даже когда впервые пошёл сам под парусом, было не так круто. Только самые ранние воспоминания детства могли бы поспорить по светлости с настоящим, но они были очень далеки и расплывчаты. Маму Дельфин практически не помнил. Одна мысль стучалось к Дельфину, но он не махнул хвостом, чтобы открыть дверь гостьи: помолвки – не будет. Её и не было.

Полицейские, уже выпившие по второму стаканчику воды, мялись и томились в центре медицины катастроф, толку от визита было явно ноль.

- Ладно, не будем мешать, подождём на улице, – родился выкидыш стереотипной фразы ни о чем.

Копы вышли и Дельфин остался наедине с… он поднял глаза.

- Ма-ма…

Женщина вздрогнула. Едва не родившаяся улыбка на дебильном лице Дельфина стерлась и он заревел.

- Успокойся, мальчик, успокойся… - она что-то бессвязное лепетала, но не в масть, не могла она обращаться с обделенными разумом существами.

- Я же говорил, пустышка.

- Бумага в дело подшита, мы сделали всё, что могли. Вся площадь в крови, её завтра могут не смыть поливалки, а среди задержанной шантрапы явно не просматриваются организаторы взрыва.

- Стаканчики без дна нашли.

- Нашли.

- Теперь сюда прибудут спецагенты, и с нас взятки гладки. Пусть они мозги ломают. А мы вернемся к нашим баранам. Кстати, мясник за месяц вроде ещё не платил.

- Не платил.

- А его лавка в результате взрыва не пострадала.

- Да вроде нет.

- Это всё благодаря нашим слаженным действиям. Надо будет заехать…

- Пи-пи… - раздалось с заднего сиденья.

- А с этим что делать.

- Давай прямо здесь выпустим, этот своё в протокол наговорил.

- Ма-ма, бо-бо – передразнил Дельфина офицер.

Хлоп. Фр-р – машина газанула и умчалась. Поворот и о ней уже ничего не напоминает. Маска слабоумного сползла с Дельфина и он уже "нормальный" спросил у местных пацанов (предварительно поздоровавшись и перебросившись парой секретных жестов):

- А чего это за белые тачки трутся на около площади?

- Летучие бригады медиков. Должны были бесплатно лечить бедных, а теперь будут пострадавших бинтовать.

- Надолго?

- А тебе чего, выставить хочешь?

- Не, думал колесами разжиться.

- Ты про тачки ихние или таблетки?

- Таблетки.

- Не по нашей части.

- Понял.

И Дельфин ушел в одиночное плавание. Разумеется, меньше всего его интересовали маленькие белые кругляки.

Отец Валерии предложил денег. Дельфин прищурился. Десять тысяч за то, чтобы никогда не видеть Валерии. Вопрос не обсуждался. Дельфин ушел. Десять тысяч остались. Но сестра… лежала в больнице и нужны были… как иногда бывает коварна жизнь. Нужны были 10 тысяч…

- И ты их взял! - Валерия обвиняла.

- Если тебе будет легче, думай, что взял, - желваки у Дельфина заиграли.

- Конечно, твоей сестре нужна операция и ты нашел деньги. Как это благородно, Дельфин… и как это мерзко!

Ему никогда не было так плохо, как было плохо сейчас, но он не знал, что скоро ему будет ещё хуже. Но это слова. Главное, что он заплатил за операцию для сестры. Где взял денег? О, это ночная история и её не следует рассказывать днём…

=>>>Дальше...

<<<на Повести