Соль и Вода

- Валяй, рассказывай… - просит меня вальяжный читатель, он только что сытно пообедал и, налопавшись вкусняшек, решил вздремнуть, но перед этим готов выслушать простенькую и в тоже время нескучную историю о чем угодно. Ведь неважно о чём будет бормотать сказитель, лишь бы не громко губами шелестел.

- О чем тебе рассказать, о мой драгоценный читатель? – уточняю я.

- Да всё равно, - лениво машет рукой он, это развязывает руки мне.

- Тогда я, пожалуй, поделюсь с тобой моим видением литературы… - беру на себя ответственность за просвещение.

- Скукотища заумная, наверное… - сомневается в моих способностях читатель.

- А ты послушай, может тебя увлечет в волшебный мир искусства, - хитро улыбаюсь, почти, как Шехерезада. – Вот как создать хорошую книгу…

- Надо её написать, это же так просто! – поучает меня о драгоценнейший и ещё не заснувший.

- Можно сказать и так, но на самом деле надо взять Соль и Воду…

- Что?

- Соль и Воду. Крупицы соли бросить в воду или наоборот водой залить соль, разница небольшая, всё равно получится раствор.

- Ты же хотел рассказать о литературе, причем здесь соль и вода? – в очередной раз перебивает меня читатель, я не сержусь на него, пускай.

- О драгоценейший из драгоценных, я о ней и говорю…

- Ничего не понимаю.

- Подожди немного, я упомяну и классиков литературы и людей, которые, видимо, станут классиками, всего будет семь известных и еще один…

- Наверное, это будешь ты?

- Я недостаточно скромен, чтобы причислять себя… к неизвестным. Так вот, чтобы написать книгу надо взять соль и воду и смешать. Соль это вкус, без неё нельзя, но и без воды нельзя, а то кристаллики расцарапают твои извилины, о мой светлейший читатель, а я, да и никто, надеюсь, из остальных писателей этого не хочет. Поэтому и необходима вода как самый универсальный растворитель. Но, бывает, что писатель перебарщивает с разбавлением и тогда получается бестселлер, ну, например, возьмем авторов этих аквариумов, - я указываю на переплеты книг с суперобложками, которые заняли оборону на столике рядом с диваном, о моего всечитающего собеседника, - с штампованными крупинками соли у них всё в порядке, но слишком много воды, это хорошо для коммерции, но…

- А мне их книги нравятся.

- Слушаюсь и повинуюсь, о мой широко-кругозорный читатель. Это действительны мастера большого тиража, но их растворы так жидки, что не раздражают твоих извилин, доза соли в таком объёме слишком мала, хотя, каждый писатель разбавляет, как он хочет, или как ему позволяет его талант и чувство вкуса. Вот у меня пока с разбавлением плохо, соль добывать я умею, а налить воды - ещё нет, - в результате рассказы уже есть, а романов пока развести не получилось, с повестями несколько лучше, чем с романами, и хуже, чем с рассказами…

- Вот поэтому то ты и неизвестен! – констатирует беспристрастный.

- Возможно, и поэтому тоже. Ведь роман это не то же самое, что сборник рассказов об одних и тех же героях. Это цельная вещь. Конечно, есть основные кристаллы в виде центральных диалогов и неожиданных поворотах сюжета, но все должно быть однородно связано водой. Возьмем, рассказы О.Генри (это не настоящее имя писатели) – они… тут мне приходится упростить мое сравнение до крайности: просто классные! О.Генри берет известные литературные штампы, выворачивает их на изнанку и начиняет этой приправой свои творения. А «большие» вещи… Тут нужна аналогия, желательно с юмором, чтобы не оплошать перед мастером смешного, о котором я сейчас говорю всуе. Это как в том анекдоте про слона.

- Не помню, - читатель и не должен помнить все анекдоты про слона, автор просто обязан подвести его к тому самому.

- Зачем слону хвост?

- Не знаю.

- Чтобы слон не кончался внезапно! – тут я улыбаюсь так, как Шехерезада никогда бы не позволила себе улыбнуться султану. – Согласен, этот анекдот не так смешон, как классический про тещу: «Хоронили тещу порвали n баянов и k раз закапывали на бис» (n обычно больше, чем k – так у математиков ведётся). Но вернемся к слону, не волнуйся, ненадолго. Так вот хороший слон не заканчивается внезапно, а хороший рассказ может. Но как вычислить то золотое сечение, при котором хвост был бы не чересчур длинным и не слишком коротким? Над ответом на этот вопрос бьются лучшие витязи пера и карандаша. Так вот О.Генри потрясающе воспроизводит какую-нибудь сценку из жизни, читатель увлечен, а тут – хлоп! – и рассказ кончился, оставив на губах кристаллики соли, которые так приятно слизнуть. Но для крупной вещи этого умения может оказаться не достаточно, а ещё может подвести неумение разбавлять. Не вся соль к тому же растворима…

- Да, я тоже не всякую перевариваю! – встрепенулся читатель.

- Вот видишь! А представь себе, что книга это аквариум…

- Абстракция пошла в дело?

- Воображение. Так вот, есть два вида соли, писатель из каждого вида строит столб, один столб – это идея, сюжет, интрига, то, чего нет ни в каком другом аквариуме. Второй столб это описание первого, здесь тоже нужно мастерство, можно генерировать уникальные задумки (хотя жизнь в этом вопросе всё равно не переплюнешь), а можно гениально описать, как корова рожает теленка…

- Да, да, я читал у этого… как его? - читатель щелкает пальцами, чтобы выбить из них нужное имя.

- Точно у него. Значит, в аквариуме писатель воздвигает два столба, один может быть толстым и высоким, второй тоненьким и хлипким, на практике всё не совсем так, как я рассказываю, но пока запомним - столбы редко бывают одной высоты и красоты. Между их вершинами рука создателя протягивает золотую проволоку…

- Почему именно золотую?

- Чтобы она не потускнела в соленой воде, о мой любопытный читатель. На проволоке разноцветный бисер – это название книги. То, что ты первым делом видишь, на что часто зря покупаешься, а потом покупаешь. Иногда бусинки серы, зато красив сам аквариум, чаще бывает наоборот. И вот важный миг между прошлым и будущим - писатель наливает в аквариум воду. Мудрецы говорят, что в чае главное – вода. В аквариуме это не так, тут главное то, как соль растворена, в этом вся магия, хотя, безусловно, и вода должна быть отменного качества.

- Все-таки в чем разница между столбами? – спрашивает дотошный читатель.

- Один правый, а другой – левый, но если ты посмотришь на них с другой стороны аквариума, то столбы поменяются местами на левый и правый. Не важно, как ты их назовешь, важен лишь факт их существования. Возьмем Кастанеду, он, скажем так, пишет слабо, но зато пишет о новом, он первым вводит тебя, о мой первопроходный читатель, в неведомый мир, тебя подводят к щели, сквозь которую видна картина нового мировоззрения и ты прощаешь Кастанеде его писательские недостатки и том за томом читаешь, по сути репортажи с пейотных полей. Сколько и где намолочено кактуса и почему из него не изготовили текилу. А в случае с «Хазарским словарем» Павича – всё наоборот. Ситуация изложена банальная, вроде крещения Руси, но в трех вариантах, зато какой слог! Тебя, прости за вольность, о мой независимый читатель, за уши не оторвешь от этой кни… я хотел сказать от этого аквариума. А представь, что гипотетический писатель сможет добывать соль своей левой рукой как Кастанеда, а правой – как Павич, никакой Нобелевской премии не хватит, чтобы заплатить за аквариум созданный таким мастером.

Я даю немного времени читателю для того, чтобы он мог осмыслить всю ту кучу нового, что я вывалил перед ним в тяжелый для желудка послеобеденный час - такой неподходящий для напряжения мозгов. Но я не щажу его и продолжаю:

- Бывает, автор создаст только один аквариум, например, Антуана де Сент-Экзюпери, ты знаешь по сказке…

- «Маленький принц»! - глаза читателя загораются.

- Совершенно верно, о мой зоркий читатель, и больше достойных твоего внимания аквариумов этот мастер Соли и Воды не создал. Ты, ещё, наверное, читал его «Ночной полёт», но вряд ли забрался на «Цитадель». (Тут неальпенистский читатель морщит лоб и не припоминает такой вершины в своём послужном списке). Но этого одного малюсенького принца никакими аршинами не измерить и никак и не продать на вес. Он бесконечен! А возможна и прямо противоположная ситуация. Возьмем Толстого, в своих объемных аквариумах он создает целые эпохи со всеми перипетиями жизни людей, их любовью и их ненавистью друг к другу, а у некоторых злоба направлена и на себя до полного уничтожения.

- Он слишком тяжел… - читатель морщит лоб, наверное, вспоминает, что он знает о «Войне и мире» кроме названия. Не читал.

- Кому как. Возможно, в его аквариумах действительно чуть больше воды, чем нужно, но это вода тяжелая, её не выпаришь, не сократишь, хотя находятся некоторые оригиналы, которые продают обрезанные версии его книг, но не будем говорить об ущербных людях всуе. Кроме того, Толстой безупречно точно воссоздает мир в своих многотонных аквариумах, будь то описание светского приема, заботы мужиков об урожае, или думки охотничьей собаки - всему ты веришь, ибо все выписано до мельчайших деталей. Он как фотограф безупречно фиксирует реальность, но креме этого, еще и на обратной стороне получившихся снимков чернилами излагают философию непротивления злу насилием… Но я чувствую большие аквариумы тебе не по душе.

- Ага, мне бы что-нибудь покомпактнее… - облегчённо выдыхает малолитровыми лёгкими читатель.

- Сейчас перейдем к средней линейке, - я прячу улыбку в ладонь.

Читатель слегка успокаивается, он согласен переваривать более легкую пищу, но её-то он и не дождётся от меня. Контрольный аквариум в голову!

- Можно противопоставить Достоевского и Кафку: первый пишет нереально о реальном, второй - реально о нереальном. Достоевский мастер преподносить рядовые события, например, банальное убийство бабки ради бабок как феерию думок и эмоций такой силы, что перегорают все предохранители. Кафка же, наоборот, пишет о превращении человека в жука так, что у тебя, о мой жукоподобный читатель, создается иллюзия присутствия человека-насекомого в доме напротив твоего многоквартирного клоповника. Да и манера чтения книг этих авторов будет различна. Книги Достоевского вырываются из рук и стремятся убежать, читать их неприятно - они ядреной щёлочью вымывают дорогую тебе ржавчину из головы. А книги Кафки органично вплетаются в твои извилины, словно стебли неведомых растений, лишь иногда прибивая твою голову отдельными фразами, как гвоздями к себе, и, таким образом, не дают проникнуть в их мир и слиться с ним, ибо этот мир совсем не твой, он чужд тебе и ты можешь умереть в нём от одиночества или отсутствия кислорода или от того и другого вкупе с тоской по своему миру, точнее по миру, который ты только считаешь своим.

Читатель морщится, ему неприятно погружаться в миры Кафки и Достоевского. Достанем его ещё сильнее.

- …а ещё Кафка мог себе позволить не закончить роман, между словами «закончить» и «роман» я не поставил прилагательное «гениальный». Да, совершенно точно, не поставил. Так вот, не многие это могут. Сейчас – как и в прошлом - полно филистеров от литературы, который только и делают, что штампуют аквариумы по шаблону, иногда, даже названия тиражируют: «Сопли в сахаре №2», «Сопли в сахаре №3» и т.д. Нет, добывать золотые кружочки из твоих, золотоносный читатель, карманов таким способом не предосудительно. А ещё никогда и ни при каких обстоятельствах не слушай критиков. Слушай лишь свое сердце и сердца ближних, пусть непрофессионал, пусть трижды дилетант тебе скажет нечто подобное: «Всё, что нужно знать о жизни можно найти у Достоевского в «Братьях Карамазовых». Ты, конечно, понимаешь, что это не истина в последней инстанции, что кое-что есть и в «Идиоте» и в «Преступлении и наказании», но какая разница? Человек сказал от души и для души. А от какой печки пляшет критик и может ли он плясать – не судорожное ли это дерганье завистника, не способного самостоятельно создать что-либо и в силу этого «взвалившего на себя груз» отделения литературной чистоты от графоманской грязи? Не знаю. Сам смотри на аквариумы и пусть никто своими щупами не мутит в них воду, гляди на них без стереотипных стеклышек. Ох и много в твои руки суют подобных оптических приборов! Этот аквариум самый модный в этом году, тот – самый культовый, это – шедевр, а это – отстой или третий слив из бассейна такого-то мастера. Не верь! Попробуй соль на свой язык.

- Я запутался, - читатель напрягает извилины мозга, от этого на лбу выступает солёный пот. Читателю уже не до сна.

- Бывает. Повторю еще раз: книга – это аквариум, в котором его автор воздвигает два соляных столба. Между ними создатель натягивает золотую проволоку, с нанизанными на ней бисеринками. Потом автор твердой и не трясущейся (порой не твердое трясется) рукой доливает в аквариум с солью воды и аккуратно перемешивает всё это «холодное варево», пока взвесь соли в воде не растворится до нужной кондиции…

- А потом?

- Потом всё, больше от него ничего не зависит.

- А от кого зависит?

- Конечно, от тебя, о мой вдумчивый читатель.

- Что, что зависит от меня?! - читатель в смятении, он никак не подозревал, что рассуждая о таком отстраненном явлении бытия, как литература, можно добраться до такого реального объекта пространства, как он сам. Или субъекта? Оставим спор философам.

- Всё остальное, - я очередной раз улыбаюсь, как Шехерезада, понимая, что читателю не очень то хочется, чтобы от него зависело нечто абстрактное вроде «всего остального», ему подавай пусть маленькое, но конкретное. Тогда я обнадеживаю: - Рыбки…

- Что? – с надеждой глядит на меня читатель.

- Рыбки, растения, улитки и даже сундук с пиратскими сокровищами и скелетом, иногда пускающий пузырьки, - вот что зависит от тебя.

- Но ты не говорил ни о каких рыбках! – возмущается читатель, как будто я его обманул, а он – обманулся.

- Правильно, рыбок нет. Но ты их можешь увидеть, при условии, что автор аквариума сделал всё на совесть, что издатель не замутнил стекло, что у тебя нашелся фонарик, чтобы заглянуть внутрь, и вот если все эти условия выполнены, ты увидишь и рыбок и растения и пиратский сундук и даже отражение своего лица и ещё…

- Что?!

- Это можешь увидеть лишь ты.

Мы оба молчим.

- А я… я могу тоже попробовать… - читатель в нерешительности, - попробовать сделать аквариум?

- Можешь. Но мне пора, на этом я умолкаю и удаляюсь…

Читатель загибает пальцы и кричит мне вдогонку:

- А кто же восьмой?

Но я не отвечаю. Не отвечаю не потому, что не хочу задерживаться или считаю вопрос не важным - вовсе нет. Просто мне нужно идти смешивать свою Соль и свою Воду и никакая псевдоважная внешняя причина не только не может остановить меня - об этом и речи нет! – но даже просто слегка подзадержать ритм моего бравого шага (об этом я хотя и могу думать - но что толку в думках, когда читатель уже далеко и не понятно: слышит ли он меня, где он, и он ли это вообще, короче, некому меня подзадержать). Только соль, зажатая в моем левом кулаке, кажется для меня теперь более-менее реальной, да вдали слышится шум журчащего ручейка, который дает надежду, что ещё не существующие рыбки, рожденные в голове ещё несуществующего читателя под влиянием созерцания ещё несуществующего аквариума, не умрут от недостатка солёной воды в жабрах. А значит, всё только начинается…

<<<на Эссе


На моём сайте всё бесплатно, но если вам что-то понравилось и Вы хотите отблагодарить, то можете кидать семирублёвые монетки сюда:)

Copyright © 2000-2015
Сергей Семёркин