Хороший фашист – мёртвый фашист

По белорусскому лесу сквозь тишину и покой двигалось чудо-юдо - бесформенный и еле видный колобок катился через кочки и ямки. За ним размеренным шагом перешагивал все препятствия громадный человек с автоматом, это был рядовой Красной армии Галимов – силач, способный гнуть подковы. Детишки из семей, которые в беспорядке отступали от границ Советского Союза вместе с войсками, обожали дядю Мишу, настоящее имя татарина было слишком сложным – то ли Галиахмет, то ли Мухамадьяр, короче, дядя Миша. Он вырезал им свистульки и лошадок тем же ножом, которым как-то в разведке заколол трех немцев, а четвертого взял в плен. Многие захватчики не напьются нашей родниковой воды из-за того, что на их пути встал этот воин, словно сошедший со страниц былин в наш реальный мир. Кого же он конвоировал?

Никакое не чудовище, а старшего сержанта Григория Кузнецова. Снайпера от Бога. Он не заканчивал курсов, он не использовал оптику, которая может выдать отблеском света в самый неподходящий момент, он просто убивал до того, как враг чуял что-то недоброе для себя. Он не делал зарубок на прикладе и не считал трофеи. Он знал, каждый убитый фашист останавливает наглый напор врага, когда-нибудь несметные полчища захлебнутся, блицкриг остановится и тогда придёт наша очередь наступать до самого Берлина. Бесформенным и малозаметным снайпера делала маскировка, на шапке и телогрейке, которую много позже потомки нацистов будут презрительно называть ватниками, лепились листья и трава, точно такой же налёт камуфляжа крепился на штанах, а ноги обуты в сплетённые из конского волоса бродни - лучшая обувка, чтобы ступать неслышно, под ними не треснет ветка, они почти не оставляет следов. Ну а маршировать на параде Победы можно и в специально начищенных по такому случаю хромовых сапогах, но о таком не думалось при отступлении.

Вот и новое расположение отряда, издалека Кузнецов увидел фашиста в чёрной форме. Эсесовец из тех тварей, что сжигали деревни вместе с жителями. Снайпер ускорился, на бегу, он снял винтовку, расстегнул телогрейку, освободился от одежи, перекладывая винтовку в руках, и кинул ватник и шапку под дерево, чтобы не мешали расправе, скорой и неминуемой. Винтовку он снова закинул за плечо, зато освободил из кобуры на волю парабеллум, который подарил ему один мёртвый офицер. Сильный заряд ненависти и запах смерти почувствовали все. Дети в обозе замолкли вместе с бабами, охраняющие фашиста двое молодых ребят не знали, куда себя деть, ведь им не остановить Кузнецова. Один младший лейтенант Егоров было рыпнулся, но снайпер кивнул головой Галимову, мол, разберись и пудовая ладонь батыра легла на плечо старшего по званию. Про нарушение армейской субординации поговорим попозже.

Фашист задергался, нет, его не били, в него уперлись глаза Кузнецова и в них читался приговор, и были эти глаза страшнее пистолета.

- Гуд пистолет, парабеллум, - улыбнулся Кузнецов и поднёс ствол, чтобы пистолет было лучше видно, у блондинистого представителя «высшей» расы подвело живот, побледнел «хозяин» жизни и покоритель бескрайних просторов России-матушки. Кузнецов ткнул дулом в грудь эсесевца. – Гуд эсесевец!

Пленный что-то залепетал, видимо, каялся в грехах, он де не хотел убивать унтерменшев (недочеловеков), коммунистов и евреев, это жизнь заставила, точнее добрый фюрер Гитлер, который снял все угрызения совести у подчиненных, взяв ответственность за всё происходящее на себя. Ужо такая тяжесть придавит гадину. Но извинятся «Entschuldigen Sie bitte» - поздно. Егоров что-то верещал, но его удерживал Галимов, из такого окружения не выйти, конвойные сбрызнули – никто не хотел конфликтовать с вышедшим из себя снайпером. Все знали, какие у него счёты с участниками зондер-команд.

Еле слышен щёлчок предохранителя, но для эсесевца этот звук громче грома небесного. Заверещал вражина, упал на колени. Кузнецов не стал его поднимать, дал помолится, поплакать, но не долго, ужо на небесах разберутся куда его определить, и вот голова фашиста неумолимо оказалась на линии огня… Ничто и никто в целом мире, бушующем огнёнными смерчами Второй мировой войны, не могло остановить снайпера. Но почувствовал старший сержант, что как бы сильно он ни хотел убить обладателя чёрной формы, кое-кто желает этого больше. Григорий обернулся. Мальчик с лицом старика и не утихающим пламенем в сердце, он видел, как его мамку и старших братьев и сестер, как и других жителей села Берёзовка, сгоняли в церковь, а потом она вспыхнула… схоронился Егорка в стогу сена и с тех пор не говорил. Языки пламени в его глазах говорили за него.

- Подойди, - позвал Егорку Кузнецов и протянул тому пистолет. – Держи!

В руке снайпера парабеллум сидел словно влитой, а у шестилетнего мальчугана он выглядел пушкой. Легкий спуск у парабеллума, но мальчик жал изо всех своих сил, за маму, за братьев, за сестер, за соседей! Бах-бах-бах! Разрывали пули чёрную форму в клочья и кровью окрасилась трава. Все восемь пуль попали в фашиста и захрипел он и забулькал кровью и утих навсегда, остекленели глаза завоевателя жизненного пространства для Третьего рейха.

- Кузнецов! – это зарокотала командирская глотка, другого такого голоса нет, он и Шаляпина бы переорал. А дальше снайпера настиг семиэтажный мат. Если перевести на русский: «за такие дела расстрелять тебя мало, Гришка!» Командир запыхался от бега и ора и встал на месте расправы. Кузнецов, как ни в чем не бывало, забрал у пацана пистолет и за всё ответил, он вообще отвечал за всё, что совершал:

- Вот победим, командир, тогда и расстреливай!

И они победили, но не в сорок первом, впереди были ещё кровавые и огневые почти четыре года войны. Долгожданной Победы над гитлеровской Германией они добились в мае сорок пятого, а потом подсобили американцам и в сентябре капитулировала Япония. Григория, конечно, не расстреляли, а даже совсем наоборот – звезду Героя он получил, но не сразу заслуженная награда нашла снайпера – только после войны обмыли…

<<<на Эссе