|
Расстрел
У Высоцкого есть песня «Милицейский протокол» про двух любителей глубокого погружения в алкогольную бездну, которые в итоге своих приключений попали в кутузку. Один из них рассказывает, а другой молчит, хотя к нему постоянно обращаются: «Скажи, Серёга!» Герой этой истории совсем другое дело. Нет, он не практиковал здоровый образ жизни и – прости Господи – сыроедение! Он мог и выпить водочки грамм двести, и мясо любил – баранинку, свининку, говядинку, а во Вьетнаме и кокодильчиков со змеюками вкушал. Просто он не напивался до состояния безмолвия. Серёжа любил рассказать анекдот, завернуть витиеватый тост и спеть песню под гитару. А ещё он был совершенно лысым. Не просто лысым – много у кого на черепе волосы не растут! - у него почти не росла и борода с бровями, а ещё абсолютно не было волос на груди, спине, ногах и между ними. Юлий Цезарь позавидовал бы Серёже, ведь уничтоживший в Риме республику великий человек выщипывал и сбривал у себя волосы на теле. А на голове – наоборот – скрывал лысину и носил лавровый венок. Гений, что с него взять, может иметь причуды. Как и Цезарь, Серёжа многократно переходил свой Рубикон – то есть заходил туда, куда обычно не заходят фотографы. Расхожее обобщение гласит, что настоящий фотограф должен быть толстый и бородатый. Мы уже знаем, что с бородой у Серёжи не задалось, да и телосложение у него являло собой скорее теловычитание. Маленький худенький лысенький человечек, к нему все и всегда обращались Серёжа, ведь этому парнише никак нельзя было дать его полновесных сорока четырёх лет… 24 – ещё куда ни шло… но 44 года этому парнишке? Бред!
Опять же колея… она довела Серёжу совсем не в Москву, где бы он мог снимать голых или полуодетых манекенщиц. Осознанный выбор вывел его на другую дорогу и теперь Серёжа снимал войну, войну страшную, как все современные войны. Это где-то с Первой мировой началось – ожесточение, обесчеловечивание… раньше противники видели друг друга и знали, что стреляют в людей. А в начале ХХ века стало возможно стрелять с закрытых позиций, не видя, кого разносят в клочья снаряды. Во время Второй мировой бомбардировщики превращали миллионные города в пылающие руины… а сколько там погибало людей… кроме этого Бога люди устранили из своей жизни. Согласно теории эволюции, человек произошёл от обезьяны, а значит – всё позволено. Обезьян можно содержать в концлагерях, травить газами, ставить над ними медицинские опыты, делать из их кожи папки и абажуры. Особенно, когда ты – сверхчеловек, а кругом – жалкие и ничтожные недочеловеки. Неудивительно, что трупный запах Первой и Второй мировых войн насквозь пропитал Землю и теперь в локальных конфликтах люди убивают людей самым современным оружием, уже не особо задумываясь о нравственности и грехе…
Серёжа несколько раз приносил на обстреливаемые позиции нашим десантникам патроны и гранаты в своём фотографическом рюкзаке – выгребал оттуда всякие ненужные на войне объективы, вспышки и прочие причиндалы, и до верху набивал его патронами, гранатами ручными и подствольными. Притараканивал он эти смертоносные гостинца под огнём бородачей (для одних они были революционерами, для других – террористами), расстегивал молнию на рюкзаке и всегда произносил одну и ту же фразу: «Горячее пиво, холодные пирожки!» Это был такой юмор, который гражданские вряд ли способны понять. А крылатые пехотинцы улыбались. И никакие снайперы Серёжу не отстреливали. Вот одному фотографу пуля пробила левый глаз и в отличие от Кутузова тот не выжил, другому мастеру светописи оторвала правую ногу противопехотная мина, мужик чудом выжил, но никогда уже не будет целым. А у Серёжи – только царапины, да вывихнутый палец, это он сам упал на щебёнку, ловя сквозь объектив правильный ракурс: красивая бабочка села на куклу, к игрушке тянулась ручками мёртвая девочка, а рядом лежала мёртвая мама… Это наши ударили по деревне, а до этого из когда-то населённого пункта выдвинулись бородачи и сожгли нашу колонну.
В этот раз Серёжа забрался на вершину и снял, как позиции боевиков утюжит авиация. Тут его вежливо попросили пройти. Автомат Калашникова и доброе слово всегда действуют сильнее, чем просто доброе слово. Привели фотографа снимать расстрел. Четверо десантников, из которых двое были ранены, стояли связанные у стены полуразрушенного дома. «Снимай!» - приказал главный бородач, после того, как обнял Серёжу. Когда-то – ещё до войны – Серёжа снял свадьбу любимой дочери будущего полевого командира. И фотографии всем понравились. Поэтому Серёжу и не убивали…
Лысый и вспотевший человек снял с плеча фотоаппарат и опустил его в дорожную пыль. А потом подошёл к десантникам и встал рядом… в Саратове у Серёжи жила старенькая мама, но он сейчас о ней не вспоминал, да и не думал о глобальном – как будет после него…
- Серёжа, выйти из строя! – отдал чёткий приказ раненый сержант Никита Ковалёв.
Негодный к строевой службе из-за плоскостопия и ряда других заболеваний рядовой запаса передёрнул лицом и чуть слышно спросил:
- А жить… а жить как?
Тогда сержант оттолкнулся от стены, на которую опирался, схватился за Серёжу и что-то ему прошептал на ухо. Вот тогда Серёжа заплакал, он что-то хотел сказать бойцам у стены, но губы его не слушались… он попробовал приложить ладонь к голове… но у него не получилось… тогда он просто отошёл и обернулся… грянул залп… Серёжа сжался, как будто стреляли в него… он не взял фотоаппарат и пошёл… фотик повесил ему на шею один из бородачей… Серёжа плакал, что-то шептал и жестикулировал… на дорогу падали слёзы и никому непонятные междометия…
На нашем блокпосту он бормотал невнятное и его отравили к чекистам. Там он передал то, что ему сказал погибший сержант. Возникли вопросы. На предположение – а не продал ли ты Родину, Серёжа, и картинки в твоём букваре? – он полез в драку. Но, конечно, он не успел никого из чекистов ударить, как ударили его. За это он их люто невзлюбил – это уже строчка из Розенбаума.
А потом побитого Серёжу отпустили. Не потому, что позвонили из московской редакции. Потому что весточку прислал главный местный бородач. Чекистам скоро сменяться, а вертолет может не перенести встречи с боевой частью ПЗРК (переносной зенитно-ракетный комплекс), что касается колонны автомобилей, то её в самом непредсказуемом месте может ждать фугас…
Прежде, чем ехать в родной Саратов, Серёжа отправился в Нижний Новгород… он принёс страшную весть в семью Ковалёвых раньше, чем это сделали из военкомата. Он пил водку и рассказывал, а мать, отец и молодая вдова слушали. Серёжа не плакал, он все слёзы оставил на дороге, которую прошёл от начала до конца. Больше он на войну не поехал и сейчас ведёт дистанционные курсы фотографии, а ещё учит детишек мастерить планеры и запускать их в небо. Туда – к журавлям. И тут уместны строки из Гамзатова:
Мне кажется порою, что солдаты, |
Copyright © 2000-2020
Сергей Семёркин