Пуля для рабовладельца

Корабль российского императорского флота пристал в богом забытом порту. В нём даже церкви не было, зато имелся и исправно функционировал рынок рабов. Проклятое место для людей с чёрным цветом кожи. Сострадание к рабам распространялось исключительно в узком коридоре, на двери в который висела криво прибитая табличка: «как сохранить живой товар по дороге в Америку». Гуманные меры в виде кое-какой еды и воды применялись, но эбеновый товар всё равно портился и сдохшую падаль выкидывали за борт, что увеличивало издержки. Пальнуть бы из всех шестидесяти шести орудий по этому безобразию, а потом дать ещё залп и ещё, если понадобится. Капитан корабля вздохнул - это не наши методы. Поэтому приказал пополнить запас продуктов и питьевой воды и не задерживаться. Офицерам разрешалось по-быстрому посетить порт. А какой гардемарин упустит такую возможность? Вот и Семёнов отправился мир посмотреть и себя показать. Все блестящие элементы мундира сверкали на нём до такой степени, что могли ослепить зазевавшегося астронома. Однако рассчитан пущий эффект был, конечно, не на книгочеев и звездоглядов, а на представительниц прекрасного пола, желательно молодых и красивых. Контакт с одной чёрнокудрой и крутобёдрой прелестницей установился быстро. Семёнов так крутил ус, был таким галантным и у него что-то звенело в кошельке - какая же портовая девка устоит против такого набора снастей? Вот просто Мария и дала слабину. Она так и представилась, задорно хихикая: «Просто Мария», а у Семёнова грудь окончательно перешла в фигуру «колесо» и что-то выперло ниже ватерлинии. Куртизанка местного разлива пригласила нового знакомого к себе домой, таким образом, неприступная крепость вновь капитулировала перед слаженными действиями русских моряков.

К сожалению, для загорелой и знойной барышни до её апартаментов они с красивым и здоровенным русским не дошли. Остановка произошла по совершенно пустячному поводу. Хозяин бил раба – обычное дело. Крепкий и высокий белый бил крепкого и высокого негра. Рука с кнутом поднималась и опускалась. И кровь окрасила пыльную улицу. Семёнов ловко и решительно освободил свою руку из ручки Марии и быстрыми шагами подошел к месту конфликта интересов.

- Сударь, вам помочь? – спросил он на международном языке здешнего общения.

- Шта?! – образина развернулась и возопила. – Я сам справлюсь с этой падалью!

Рука с кнутом привычно замахнулась. Власть над людьми развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно.

- Простите, но я не к вам обращался, - Семёнов сделал шаг влево и посмотрел в глаза негра. Тот ничего не понял. Как ничего не понял и хозяин, глазки его и без того налитые красным, окрасились в алое.

- Да я тебя! – договорить хозяин жизни не смог – его настигла смерть.

Пистолет в руке Семёнова выстрелил, пуля пробила челюсть оппонента, прошла сквозь мозг, вылетела через шляпу и скрылась в неизвестном направлении. Мария закричала, как могут кричать только портовые девки. Русский моряк развернулся, чтобы её успокоить и вдруг погрузился в чёрное-причёрное море. Так резко ныряешь в прорубь после бани.

Оглушенного нарушителя спокойствия облили водой. Семёнов очнулся и понял, что руки его связаны, он лежит на земле и над ним смеются. Даже гогочут и угрожают. Но самосуда над ним не учинили. Проходивший мимо судья взял происходящие самосудилище рабовладельцев в свои руки. Процесс состоялся скорый и приговор, а также смертная казнь замаячили на горизонте для Семёнова.

В это время через Марию, Кончиту, Августину, Изольду и нескольких моряков уже с русскими именами весть о стычке в порту, пленении русского моряка и поспешном суде, который очень скоро должен перерасти в смерть Семёнова через повешенье, дошла до капитана. Корабль снялся с якоря и развернулся правым боком к захолустным домам, которые никак не тянули на звание «город».

Одновременно с этим морская пехота напомнила, что доброе русское слово и огнестрельные ружья добиваются большего, чем просто доброе слово. Отряд выдвинулся и достиг зала суда. Закрытые двери и ушлые ребята различных подданств не смогли остановить напора. А судья уже готов был объявить приговор и стукнуть молоточком. Но вместо этого его пригласили к окну. Локоть так сжали железные пальцы, что он потом долго ныл. Судья упирался и чуть не растрескал физиономию о раму, та распахнулась и с суде запахло свежим взглядом на правосудие. Ибо прямо по курсу судья и все остальные зеваки, высунувшиеся из окон дома Фемиды (по всей видимости, эта греческая гражданка в нём давно не появлялась) увидели корабль под Андреевским флагом, ощетинившийся пушками. По условному знаку от наших морских пехотинцев все 33 пушки правого борта выстрелили. Холостыми. Но не все об этом знали и многие пригнулись или попадали на пол суда, к которому прилагательное чистый никак не прилагалось. Грохот от залпа внушал уважение. Поднятый и отряхнутый от мусора судья тут же освободил Семёнова под дулом неопровержимых улик. Посетить просто Марию гардемарин так и не успел. Она лишь расцеловала его на прощанье и заплакала от нахлынувших чувств и долго махала платочком вслед.

Уже на борту корабля Семёнов получил от капитана поцелуй и золотой за смелость и приглашение посетить гауптвахту за потерю контроля над ситуацией. Позже его ещё долго подкалывали: «Ну что, сходил к просто Марии?» А он лишь басовито крякал и крутил ус.

<<<на Эссе